laughter lines run deeper than skin (с)
пятница, 08 мая 2009
четверг, 07 мая 2009
laughter lines run deeper than skin (с)
laughter lines run deeper than skin (с)
Нашлась в завалах некая книжка по вкусной и здоровой пище, суровых восьмидесятых... и надолго уложила меня под стол. Сочетание традиционалистской суровости и буйства фантазии вызывает непередаваемые впечатления, коими не премину поделиться.
Совет женщине - не перекармливайте мужчин. Отдавая лучший кусок мужу, вы сокращаете его жизнь. Совет мужчине - берите власть в свои руки на кухне. Женщина готовит чисто, вкусно, но долго, слишком сытно и традиционно, без фантазии, а кулинария - это непрерывный поиск, изобретательность, чего в мужчине гораздо больше. Мужчины, чаще мойте посуду - это занятие снимает стресс, успокаивает, и женщине приятно. Совет детям - помогайте мужчине готовить, чистить овощи, мыть посуду. Родители - не гоните детей с кухни, а прививайте им полезные навыки.
В результате сахарного бума на страну буквально обрушился сладкий потоп. В настоящее время пищевая промышленность и общественное питание выпускает более 5 тысяч видов (!!!) сладостей: конфеты, печенье, вафли, шоколад, торты, пирожные, восточные сладости, варенье, джемы и т.д. Тысячи дизайнеров трудятся над красочным оформлением упаковок для них. Тортам дают самые привлекательные названия: "Незабудка", "Птичье молоко", "Сказка". Зачем? Чтобы провоцировать детей? По мнению авторов, давать им нужно названия, страшные для детей и угрожающие для взрослых: "Баба-яга", "Кащей бессмертный", "Смертельный", "Ядовитый". Да и продавать их, может быть, в аптеках, по рецептам? Ведь в 100 граммах бисквитного торта с масляным кремом около 40 граммов сахара и 30 граммов жиров, а по калорийности такой кусочек в 10 раз превосходит овощи.
После ужина нельзя сразу ложиться спать, но нельзя и выполнять интенсивную работу. Нежелательно также сидеть у телевизора. Оптимальный вариант - прогулка на свежем воздухе или выполнение легкой домашней работы. Но если вы решили все-таки посмотреть телевизор, не ставьте перед собой горы вкусной еды. Статистика утверждает, что, например, одна серия интересного фильма способствует незаметному уничтожению в два раза больше продуктов, чем две серии неинтересного.
Предлагается новая система просмотра увлекательных телепрограмм. Вся семья чистит сырые овощи, травы: свеклу, морковь, репу, редьку, редис, тыкву, кабачки, баклажаны, зелень, лук, чеснок и другие. А передача идет. Часть овощей и трав оставляется назавтра, а часть тут же съедается. А передача идет. Кстати, мужчинам полезно чистить и резать лук, хрен, так как при этом выделяются вещества, вызывающие слезы. Мужчины редко плачут, а плакать полезно, поскольку со слезами из организма выходят вредные вещества (токсины), да и на нервную систему такие слезы влияют благотворно. Итак, смотря телевизор, вы сделали три полезных дела: поели, подготовили растения назавтра, помогли кишечнику освободиться.
Съедая ложку икры, вы тоже получаете чудовищную порцию соли. Платите бешеные деньги, а польза от нее минимальная, так же как и от копченых продуктов, по поводу которых онкологи предупреждают: "Внимание! Коптильный дым опасен, содержит канцерогенные вещества". Предлагаем способ употребления копченостей, если вам от них трудно отказаться. Кусочек копченой рыбы кладут в середину большого блюда, вокруг рыбы красиво раскладывают горки зелени, кореньев, овощей и поливают их сметаной, или майонезом, или растительным маслом. Ставят блюдо на стол, и вся семья ест растения, а на рыбу смотрят (едят глазами). Затем, когда растения съедены, рыбу кладут в холодильник. На следующий день процедуру повторяют. Так, одной небольшой копченой рыбки хватит на семью из 4 человек на несколько дней. Это, конечно, шутка, но ограничивать потребление копченостей действительно необходимо.
У нас бытует пословица: "Завтрак съешь сам, обед раздели с другом, ужин отдай врагу". Однако эта пословица никак не соответствует нашему ритму жизни, и, по мнению авторов, следовать ей могут лишь бездельники и не работающие люди. Слово "завтрак" появилось сравнительно недавно, когда знатным дамам в постель стали подавать модные колониальные напитки: кофе, какао. В народном быту такое было неприемлемо. Трудно представить крестьянина (всегда встававшего затемно), лежащим в постели и ожидающим, когда ему жена подаст закуски, кофе, булочки и разные деликатесы, которые составляют современный завтрак, а уж тем более невозможно представить на его месте крестьянку.
читать дальше
В.Михайлов, Л.Трушкина. Еда - дело серьезное. М., "Молодая гвардия", 1988
Совет женщине - не перекармливайте мужчин. Отдавая лучший кусок мужу, вы сокращаете его жизнь. Совет мужчине - берите власть в свои руки на кухне. Женщина готовит чисто, вкусно, но долго, слишком сытно и традиционно, без фантазии, а кулинария - это непрерывный поиск, изобретательность, чего в мужчине гораздо больше. Мужчины, чаще мойте посуду - это занятие снимает стресс, успокаивает, и женщине приятно. Совет детям - помогайте мужчине готовить, чистить овощи, мыть посуду. Родители - не гоните детей с кухни, а прививайте им полезные навыки.
В результате сахарного бума на страну буквально обрушился сладкий потоп. В настоящее время пищевая промышленность и общественное питание выпускает более 5 тысяч видов (!!!) сладостей: конфеты, печенье, вафли, шоколад, торты, пирожные, восточные сладости, варенье, джемы и т.д. Тысячи дизайнеров трудятся над красочным оформлением упаковок для них. Тортам дают самые привлекательные названия: "Незабудка", "Птичье молоко", "Сказка". Зачем? Чтобы провоцировать детей? По мнению авторов, давать им нужно названия, страшные для детей и угрожающие для взрослых: "Баба-яга", "Кащей бессмертный", "Смертельный", "Ядовитый". Да и продавать их, может быть, в аптеках, по рецептам? Ведь в 100 граммах бисквитного торта с масляным кремом около 40 граммов сахара и 30 граммов жиров, а по калорийности такой кусочек в 10 раз превосходит овощи.
После ужина нельзя сразу ложиться спать, но нельзя и выполнять интенсивную работу. Нежелательно также сидеть у телевизора. Оптимальный вариант - прогулка на свежем воздухе или выполнение легкой домашней работы. Но если вы решили все-таки посмотреть телевизор, не ставьте перед собой горы вкусной еды. Статистика утверждает, что, например, одна серия интересного фильма способствует незаметному уничтожению в два раза больше продуктов, чем две серии неинтересного.
Предлагается новая система просмотра увлекательных телепрограмм. Вся семья чистит сырые овощи, травы: свеклу, морковь, репу, редьку, редис, тыкву, кабачки, баклажаны, зелень, лук, чеснок и другие. А передача идет. Часть овощей и трав оставляется назавтра, а часть тут же съедается. А передача идет. Кстати, мужчинам полезно чистить и резать лук, хрен, так как при этом выделяются вещества, вызывающие слезы. Мужчины редко плачут, а плакать полезно, поскольку со слезами из организма выходят вредные вещества (токсины), да и на нервную систему такие слезы влияют благотворно. Итак, смотря телевизор, вы сделали три полезных дела: поели, подготовили растения назавтра, помогли кишечнику освободиться.
Съедая ложку икры, вы тоже получаете чудовищную порцию соли. Платите бешеные деньги, а польза от нее минимальная, так же как и от копченых продуктов, по поводу которых онкологи предупреждают: "Внимание! Коптильный дым опасен, содержит канцерогенные вещества". Предлагаем способ употребления копченостей, если вам от них трудно отказаться. Кусочек копченой рыбы кладут в середину большого блюда, вокруг рыбы красиво раскладывают горки зелени, кореньев, овощей и поливают их сметаной, или майонезом, или растительным маслом. Ставят блюдо на стол, и вся семья ест растения, а на рыбу смотрят (едят глазами). Затем, когда растения съедены, рыбу кладут в холодильник. На следующий день процедуру повторяют. Так, одной небольшой копченой рыбки хватит на семью из 4 человек на несколько дней. Это, конечно, шутка, но ограничивать потребление копченостей действительно необходимо.
У нас бытует пословица: "Завтрак съешь сам, обед раздели с другом, ужин отдай врагу". Однако эта пословица никак не соответствует нашему ритму жизни, и, по мнению авторов, следовать ей могут лишь бездельники и не работающие люди. Слово "завтрак" появилось сравнительно недавно, когда знатным дамам в постель стали подавать модные колониальные напитки: кофе, какао. В народном быту такое было неприемлемо. Трудно представить крестьянина (всегда встававшего затемно), лежащим в постели и ожидающим, когда ему жена подаст закуски, кофе, булочки и разные деликатесы, которые составляют современный завтрак, а уж тем более невозможно представить на его месте крестьянку.
читать дальше
В.Михайлов, Л.Трушкина. Еда - дело серьезное. М., "Молодая гвардия", 1988
суббота, 02 мая 2009
laughter lines run deeper than skin (с)
Ну вот, в очередной раз я не могу смириться с тем, что того или иного нет в Сети, и потому придется класть лично 
Сегодня в этой роли две книги Карела Чапека:
"Книга апокрифов", отдельные части которой, разумеется, находятся в разных местах; но, если про Ромео и Джульетту можно найти легко, то про Гамлета и Гонерилью, получается, нет; наряду с пятью хлебами хотелось бы, чтобы миру было ведомо и о десяти праведниках, и о легионах Цезаря, и так далее...
вот в таком объеме
И вторая книга - замечательная "Критика слов", без которойвообще не знаю, как люди еще живут никак нельзя население Сети оставить... Особенно хорошо читается попеременно с апокрифами
Ни один логический подвох, ни одна бессмыслица не развращают человеческое мышление так, как фраза. Фразера нельзя переубедить, потому что он лжет бессознательно, сам обманываясь словами и принимая говоримое за сущее. Если человек читает или слышит сотни раз, что наш враг извечный или что современный мир прогнивший, то это уже не нуждается в доказательствах, так же, как не нуждается в доказательствах, что мост Палацкого есть мост Палацкого. Определенное соединение слов просто-напросто становится привычкой, благодаря чему становится и убеждением.
«Мы» говорят в тревожные времена и тревожным голосом, это слово общности, социальное, придающее силы, тогда как «я» — слово обособленности, индивидуалистическое, самовлюбленное, эгоистическое. По крайней мере, таким оно кажется. Но у слова «мы» есть свой недостаток. Оно расплывчато и безответственно. Легко, например, сказать: «Мы народ голубиного нрава», — гораздо труднее: «Я человек голубиного нрава». Любой может сказать: «В нас живы великие заветы Гуса», — но у кого повернется язык сказать: «Во мне живы великие заветы Гуса»? «Мы» проливали кровь и жертвовали своей свободой ради общего блага. «Я» же, простите, ее не проливал. Пока «мы» приносили какие-то жертвы, «я» сидел дома.
Стоит нашему брату столкнуться в своем отечестве с чем-то новым, как он тут же спешит провозгласить, что это чужеземное влияние. Выражение «чужие влияния» заключает в себе две исходные посылки: 1) все стародавнее и укоренившееся, разумеется, «наше», чешское, родное, исконное; 2) у нас само по себе не может возникнуть ничего нового. В связи с первой из этих посылок я хотел бы вспомнить нашу отечественную сливу, родиной которой является Персия; название складного ножа, которое пришло к нам из Франции, а также тысячи других вещей, начиная с курения табака и кончая университетским уставом, на которых можно было бы доказать, что наша жизнь космополитична, пестра и экзотична, по крайней мере, так же, как Этнографический музей. Но ведь при этом слива не превратила нас в персов, а табак — в индейцев. Напротив, то и другое сделало нас еще больше самими собой.
То, что политика служит оправданием чему-то, плохо ее характеризует. «Моральной необходимостью» никогда ничего не оправдывают, «математическая необходимость» не затушевывает пробелов в доказательствах. И только «политическая необходимость» содержит в себе такой оттенок, будто мы хотим сказать: «Хотя то, что мы делаем, из рук вон плохо, но делаем мы это, видит бог, только потому, что на большее не способны».
"Это знает любой ребенок" - так ответил мне одни автомобилист, когда я признался, что не совсем четко представляю себе, что такое карданный вал. С той поры я смотрю на каждого ребенка с известным почтением как на существо, которое знает, что такое карданный вал. Когда много лет тому назад я не знал, что такое косинус или даты правления Карла VI, учителя с укором мне говорили, что это знает любой ребенок. Как-то в статье одного экономиста я вычитал даже, что в наши дни любой ребенок знает о золотом стандарте и льготных таможенных пошлинах. Друзья, да эти малыши просто чудо!
Говорить от имени всех, от имени сословия, от имени каждого честного чеха и т. п. стало национальным обычаем, без которого не обходится ни одно публичное выступление. Видимо, его переняли от судей, испокон веку выносивших приговоры «именем Его Величества», каковые, очевидно, утратили бы свою истинную и грозную силу, если бы обставлялись словами вроде «это я просто чтобы не молчать» или «раз уж мы тут собрались, приговариваю вас к десяти годам тюремного заключения».
Сказать что-либо во всеуслышание и в глаза — это тоже один из национальных обычаев, подчиненных строгим правилам. Например, нельзя сказать во всеуслышание, что все (у нас в республике или в нашем потребительском обществе) в порядке; во всеуслышание надлежит сказать, что далеко не все в порядке. Во всеуслышание следует говорить о коррупции, злоупотреблениях, махинациях и тому подобных вещах. О светлых сторонах жизни нужно говорить шепотом и в кулуарах. Никогда не скажут в глаза, что у тебя красивые глаза, что ты умен и вообще безупречен. В глаза полагается говорить, например, о том, что ты ничего не понимаешь или что, мол, нам известно, у кого рыльце в пушку, и так далее. Вообще когда мы говорим во всеуслышание и в глаза, выбирать выражения не рекомендуется. Это относится и к тому, что мы называем «сказать чешским языком». Если я кому-то сказал что-то «чешским языком», то вовсе не для того, чтобы мой собеседник насладился красотами родной чешской речи, а для того, чтобы он подивился моей решительности и, если угодно,— откровенности. Мол, говорю, что думаю.
И так далее...
Ну и еще пара ссылок, уже не "моих", а чтобы можно было при случае найти эти два литературоведческих
этюда:
Последний эпос, или Роман для прислуги
Холмсиана, или О детективных романах
Сегодня в этой роли две книги Карела Чапека:"Книга апокрифов", отдельные части которой, разумеется, находятся в разных местах; но, если про Ромео и Джульетту можно найти легко, то про Гамлета и Гонерилью, получается, нет; наряду с пятью хлебами хотелось бы, чтобы миру было ведомо и о десяти праведниках, и о легионах Цезаря, и так далее...
вот в таком объеме
И вторая книга - замечательная "Критика слов", без которой
Ни один логический подвох, ни одна бессмыслица не развращают человеческое мышление так, как фраза. Фразера нельзя переубедить, потому что он лжет бессознательно, сам обманываясь словами и принимая говоримое за сущее. Если человек читает или слышит сотни раз, что наш враг извечный или что современный мир прогнивший, то это уже не нуждается в доказательствах, так же, как не нуждается в доказательствах, что мост Палацкого есть мост Палацкого. Определенное соединение слов просто-напросто становится привычкой, благодаря чему становится и убеждением.
«Мы» говорят в тревожные времена и тревожным голосом, это слово общности, социальное, придающее силы, тогда как «я» — слово обособленности, индивидуалистическое, самовлюбленное, эгоистическое. По крайней мере, таким оно кажется. Но у слова «мы» есть свой недостаток. Оно расплывчато и безответственно. Легко, например, сказать: «Мы народ голубиного нрава», — гораздо труднее: «Я человек голубиного нрава». Любой может сказать: «В нас живы великие заветы Гуса», — но у кого повернется язык сказать: «Во мне живы великие заветы Гуса»? «Мы» проливали кровь и жертвовали своей свободой ради общего блага. «Я» же, простите, ее не проливал. Пока «мы» приносили какие-то жертвы, «я» сидел дома.
Стоит нашему брату столкнуться в своем отечестве с чем-то новым, как он тут же спешит провозгласить, что это чужеземное влияние. Выражение «чужие влияния» заключает в себе две исходные посылки: 1) все стародавнее и укоренившееся, разумеется, «наше», чешское, родное, исконное; 2) у нас само по себе не может возникнуть ничего нового. В связи с первой из этих посылок я хотел бы вспомнить нашу отечественную сливу, родиной которой является Персия; название складного ножа, которое пришло к нам из Франции, а также тысячи других вещей, начиная с курения табака и кончая университетским уставом, на которых можно было бы доказать, что наша жизнь космополитична, пестра и экзотична, по крайней мере, так же, как Этнографический музей. Но ведь при этом слива не превратила нас в персов, а табак — в индейцев. Напротив, то и другое сделало нас еще больше самими собой.
То, что политика служит оправданием чему-то, плохо ее характеризует. «Моральной необходимостью» никогда ничего не оправдывают, «математическая необходимость» не затушевывает пробелов в доказательствах. И только «политическая необходимость» содержит в себе такой оттенок, будто мы хотим сказать: «Хотя то, что мы делаем, из рук вон плохо, но делаем мы это, видит бог, только потому, что на большее не способны».
"Это знает любой ребенок" - так ответил мне одни автомобилист, когда я признался, что не совсем четко представляю себе, что такое карданный вал. С той поры я смотрю на каждого ребенка с известным почтением как на существо, которое знает, что такое карданный вал. Когда много лет тому назад я не знал, что такое косинус или даты правления Карла VI, учителя с укором мне говорили, что это знает любой ребенок. Как-то в статье одного экономиста я вычитал даже, что в наши дни любой ребенок знает о золотом стандарте и льготных таможенных пошлинах. Друзья, да эти малыши просто чудо!
Говорить от имени всех, от имени сословия, от имени каждого честного чеха и т. п. стало национальным обычаем, без которого не обходится ни одно публичное выступление. Видимо, его переняли от судей, испокон веку выносивших приговоры «именем Его Величества», каковые, очевидно, утратили бы свою истинную и грозную силу, если бы обставлялись словами вроде «это я просто чтобы не молчать» или «раз уж мы тут собрались, приговариваю вас к десяти годам тюремного заключения».
Сказать что-либо во всеуслышание и в глаза — это тоже один из национальных обычаев, подчиненных строгим правилам. Например, нельзя сказать во всеуслышание, что все (у нас в республике или в нашем потребительском обществе) в порядке; во всеуслышание надлежит сказать, что далеко не все в порядке. Во всеуслышание следует говорить о коррупции, злоупотреблениях, махинациях и тому подобных вещах. О светлых сторонах жизни нужно говорить шепотом и в кулуарах. Никогда не скажут в глаза, что у тебя красивые глаза, что ты умен и вообще безупречен. В глаза полагается говорить, например, о том, что ты ничего не понимаешь или что, мол, нам известно, у кого рыльце в пушку, и так далее. Вообще когда мы говорим во всеуслышание и в глаза, выбирать выражения не рекомендуется. Это относится и к тому, что мы называем «сказать чешским языком». Если я кому-то сказал что-то «чешским языком», то вовсе не для того, чтобы мой собеседник насладился красотами родной чешской речи, а для того, чтобы он подивился моей решительности и, если угодно,— откровенности. Мол, говорю, что думаю.
И так далее...
Ну и еще пара ссылок, уже не "моих", а чтобы можно было при случае найти эти два литературоведческих
этюда:
Последний эпос, или Роман для прислуги
Холмсиана, или О детективных романах
laughter lines run deeper than skin (с)
Но еще один вывод из предыдущей записи я все-таки сделаю: где-то между собственно сочинительством и критикой, оказывается, стоит еще такая штука, как прочтение чужого текста чьим-то литературным героем. Тоже некий исторический корень 
, иногда говорящий очень много...
Мы, например, все знаем, что и как читал Алонсо Кихано из Ламанчи
читать дальше
или Эмма Руо, будущая госпожа Бовари
читать дальше
Жак Коллен, он же Вотрен, читал не только "Спасенную Венецию", но и "Жизнь Бенвенуто Челлини"
читать дальше
А вот Шарль Делорье из "Воспитания чувств" Флобера, которое я все никак не могу осилить до конца, явно плотно читал самого Бальзака
читать дальше
Книги, ставшие определяющими для Жюльена Сореля из "Красного и черного", также поименованы
читать дальше
Евгений Онегин читал Адама Смита, о круге чтения Татьяны Лариной тоже упомянуто
читать дальше
Саня Григорьев из "Двух капитанов" проводил параллель своей судьбы с судьбой Овода
читать дальше
Еще повспоминаем?
UPD: виртуальная библиотека постепенно пополняет комментарии...
, иногда говорящий очень много...Мы, например, все знаем, что и как читал Алонсо Кихано из Ламанчи
читать дальше
или Эмма Руо, будущая госпожа Бовари
читать дальше
Жак Коллен, он же Вотрен, читал не только "Спасенную Венецию", но и "Жизнь Бенвенуто Челлини"
читать дальше
А вот Шарль Делорье из "Воспитания чувств" Флобера, которое я все никак не могу осилить до конца, явно плотно читал самого Бальзака
читать дальше
Книги, ставшие определяющими для Жюльена Сореля из "Красного и черного", также поименованы
читать дальше
Евгений Онегин читал Адама Смита, о круге чтения Татьяны Лариной тоже упомянуто
читать дальше
Саня Григорьев из "Двух капитанов" проводил параллель своей судьбы с судьбой Овода
читать дальше
Еще повспоминаем?
UPD: виртуальная библиотека постепенно пополняет комментарии...
laughter lines run deeper than skin (с)
Неожиданно меня навестила златокосая Оля. Она принесла книгу.
- Вот мама тебе прислала. Говорит, интересная. Сама я не читала. Что я – дура? Тут, наверное, тыща страниц! Еще мать просила никому не говорить, что это я принесла...
Книга оказалась «Тремя мушкетерами»! Жизнь преобразилась. Она наполнилась отвагой и риском, блеском шпаг и острот. Словесные дуэли были стремительными, как фехтование. Запутанные, смертельно опасные интриги разрушались благородным умом Атоса, изощренным – Арамиса, ловкостью д’Артаньяна, силой Портоса и храбростью всех четверых.
Из сердца уходил страх, уступая место веселой надежде, что жизнь – игра, в которой благородство, смелость и верность всегда побеждают.
Надежда опять исчезла вмиг. Ночью нас разбудил бешеный стук кнутовища по ставне:
- Выходите! Выходите!
Я проснулась с колотящимся сердцем и ощутила плечом, что так же оно колотится и у матери.
читать дальше
(Нелли Морозова. Мое пристрастие к Диккенсу).
Книжка свалилась мне на голову буквально из ниоткуда; из разряда - "увидите - хватайте". Семейная хроника одной интересной семьи с судьбой местами нетипичной, местами типичной, увиденной глазами школьницы тридцатых годов. Не про ужасы сталинской эпохи, хотя и про них, и, конечно, не только про Диккенса,
хотя и про него
- Вот мама тебе прислала. Говорит, интересная. Сама я не читала. Что я – дура? Тут, наверное, тыща страниц! Еще мать просила никому не говорить, что это я принесла...
Книга оказалась «Тремя мушкетерами»! Жизнь преобразилась. Она наполнилась отвагой и риском, блеском шпаг и острот. Словесные дуэли были стремительными, как фехтование. Запутанные, смертельно опасные интриги разрушались благородным умом Атоса, изощренным – Арамиса, ловкостью д’Артаньяна, силой Портоса и храбростью всех четверых.
Из сердца уходил страх, уступая место веселой надежде, что жизнь – игра, в которой благородство, смелость и верность всегда побеждают.
Надежда опять исчезла вмиг. Ночью нас разбудил бешеный стук кнутовища по ставне:
- Выходите! Выходите!
Я проснулась с колотящимся сердцем и ощутила плечом, что так же оно колотится и у матери.
читать дальше
(Нелли Морозова. Мое пристрастие к Диккенсу).
Книжка свалилась мне на голову буквально из ниоткуда; из разряда - "увидите - хватайте". Семейная хроника одной интересной семьи с судьбой местами нетипичной, местами типичной, увиденной глазами школьницы тридцатых годов. Не про ужасы сталинской эпохи, хотя и про них, и, конечно, не только про Диккенса,
хотя и про него
вторник, 21 апреля 2009
laughter lines run deeper than skin (с)
А теперь продолжение предыдущего разговора с совсем иных точек зрения...
Пора было делиться с Лешкой своими уничтожающими его любимчиков выводами. Пусть восторжествует, наконец, высокая информативность развивающейся личности. Языки, математика, физика, русский (для вступительных экзаменов в институт) – вот в чем смысл жизни ученика седьмого класса!
Да будет так!
Так не вышло. Получилось все наоборот.
В эти дни я невольно разговаривала с разными людьми о моих мушкетерах: если каждый вечер раскладываешь пасьянсы из карточек, поневоле разговоришься. Разговоры были всякие, но смущало в них одно: взрослые и не совсем взрослые говорили о мушкетерах с радостью, заметно оживляясь, как о чем-то своем, включенном в жизнь, только существующем где-то там, в стороне, словно мираж, увиденный, поразивший и остающийся в памяти.
Однажды проездом забрели ко мне в гости психологи. Ехали они из одного конца страны в другой, ехали поездом: погода была нелетная. Уже успели измучиться в дороге. Впереди путь тоже предстоял дальний. Разговор шел о конференции, куда везли они свои доклады, о трудностях развития нового дела, о нехватке квалифицированных кадров, о необходимости развивать и поддерживать новые психологические направления, о том, что психологические исследования нельзя отдавать в ненадежные инженерные руки, а инженеры и технократы рвутся перехватить инициативу, уверенные, что их точная наука и хорошо устроенные головы все одолеют.
Поезд их пришел в Москву в четыре часа утра, явились они ко мне из вежливости только в девять, бродили все утро неприкаянные по холодной осенней Москве. Завтракая, рассказывали о своих делах и докуках, и вдруг под руку одному из них – мушкетеры. И пауза неожиданная среди шума, и улыбка откуда-то издалека.
- Вы читаете Дюма? Как я вам завидую! Какие чудесные ребята!
И подавленный вздох, и смутная печаль, и возвращение – с усилием – к прерванному разговору. И откровенная зависть: живут же люди, наслаждаются, Дюма перечитывают.
читать дальше
Пора было делиться с Лешкой своими уничтожающими его любимчиков выводами. Пусть восторжествует, наконец, высокая информативность развивающейся личности. Языки, математика, физика, русский (для вступительных экзаменов в институт) – вот в чем смысл жизни ученика седьмого класса!
Да будет так!
Так не вышло. Получилось все наоборот.
В эти дни я невольно разговаривала с разными людьми о моих мушкетерах: если каждый вечер раскладываешь пасьянсы из карточек, поневоле разговоришься. Разговоры были всякие, но смущало в них одно: взрослые и не совсем взрослые говорили о мушкетерах с радостью, заметно оживляясь, как о чем-то своем, включенном в жизнь, только существующем где-то там, в стороне, словно мираж, увиденный, поразивший и остающийся в памяти.
Однажды проездом забрели ко мне в гости психологи. Ехали они из одного конца страны в другой, ехали поездом: погода была нелетная. Уже успели измучиться в дороге. Впереди путь тоже предстоял дальний. Разговор шел о конференции, куда везли они свои доклады, о трудностях развития нового дела, о нехватке квалифицированных кадров, о необходимости развивать и поддерживать новые психологические направления, о том, что психологические исследования нельзя отдавать в ненадежные инженерные руки, а инженеры и технократы рвутся перехватить инициативу, уверенные, что их точная наука и хорошо устроенные головы все одолеют.
Поезд их пришел в Москву в четыре часа утра, явились они ко мне из вежливости только в девять, бродили все утро неприкаянные по холодной осенней Москве. Завтракая, рассказывали о своих делах и докуках, и вдруг под руку одному из них – мушкетеры. И пауза неожиданная среди шума, и улыбка откуда-то издалека.
- Вы читаете Дюма? Как я вам завидую! Какие чудесные ребята!
И подавленный вздох, и смутная печаль, и возвращение – с усилием – к прерванному разговору. И откровенная зависть: живут же люди, наслаждаются, Дюма перечитывают.
читать дальше
laughter lines run deeper than skin (с)
Раз уж Робинзон Львова сюда попал, то мушкетеров Г.Башкировой мне давно пора сюда привести. Лично меня "Три мушкетера" как-то миновали, не стали эпизодом в биографии, да и особых симпатий не вызвали. Песни у Ряшенцева - да, замечательные А сами герои... жили бессмысленной солдафонской жизнью, недемократично били слуг, а под конец главгер и вовсе переметнулся к тем, с кем до того воевал, и немало, между прочим, там народу положил. Да еще из корыстных побуждений. Правда, миледи мне тоже было не жалко, потому что очень уж было жалко Констанцию.
Но вот очерк о мушкетерах в книге Г.Башкировой "Лицом к лицу" (1976 год) давно запал в душу, и, может быть, кому сгодится как информация к размышлению...
В течение нескольких лет это было проклятием моей жизни, регулярным и неотвратимым. Каждый раз повторялось одно и то же.
- Сочинение пришел писать, - объявлял Лешка. – Мама просила вас помочь.
Взрослые обитатели нашего дома немедленно набрасывались на Лешку с вопросами. О школе, учителях, уроках. Лешка вяло бормотал что-то себе под нос, потом, улучив момент, когда насыщенные общением взрослые разбредались, осторожно вытаскивал с полки том Дюма и направлялся в мою комнату. Там он пристраивал свои кеды поудобнее на кушетке, укладывался, раскрывал книжку... Раскрывалась она сразу на нужной странице, читал Лешка всегда одно и то же: приезд д’Артаньяна в Париж, скачку за подвесками, завтрак на бастионе в Ларошели. Сначала было слышно, как Лешка шевелит губами, потом раздавалось сопение – следствие до сих пор не вырезанных гланд. Потом Лешка начинал покрикивать, чем неосторожно привлекал внимание мальчик дошкольного возраста. Мальчик благоговейно просовывал голову в комнату, наблюдал за Лешкой долго, громко объявлял:
- А Лешка не учится, Лешка книжку читает!
- Митька, прикольщик, иди сюда!
- Читаешь «Трех мушкетеров», - соображал Митя.
А дальше... Дальше доставались мушкетерские плащи, расшитые разноцветными крышками из-под кефира и ряженки, появлялись самодельные деревянные шпаги и новейшие пластмассовые забрала. За закрытой дверью что-то крошилось, летело, ломалось, Существовать в квартире становилось немыслимо. Работать тем более. Я порывалась вмешаться, домашние останавливали: литературная игра развивает воображение.
Развитие воображения обрывалось, едва раздавался звонок в дверь: за Лешей приходили мама или бабушка. Мама или бабушка благодарили за помощь, попутно обсуждая на кухне рецепты консервирования овощей и фруктов.
Лешка улучал момент:
- Мама, можно, я возьму с собой «Трех мушкетеров»?
- Нет, - вспыхивала мама, - нельзя!
Мои домашние опускали глаза: Лешкина мать не признавала необходимости развития воображения.
- Я понимаю – в пятом классе, ну в шестом. Но ты уже в седьмом! Посмотри на себя, ты их перерос!
- Конечно, перерос. – Я встревала в разговор, жалеючи Лешку. – Ваш Лешка акселерат, а мушкетеры, совсем как мы с вами, - обыкновенные люди. Даже в их доспехи Лешка не влезет: и питание у мушкетеров было хуже, и родители о них меньше заботились.
Лешка радостно хохотал. Лешкина мать испепеляла меня презрением (очередное сочинение уже было написано – так она, бедняжка, надеялась, - меня можно было временно испепелить) и уводила своего персонального мушкетера доделывать уроки.
И все-таки мушкетерам не суждено было уцелеть. Лешке их просто запретили: родители его сочли, что пора ковать Лешкино будущее. В совместном разговоре (меня в него вовлекли вследствие тесного квартирного соседства) вырабатывалась стратегия поведения. Бесславное Лешкино будущее его мать тесно связывала с печальным его настоящим.
- Мальчик выпал из своего возраста. Он инфантилен, он собирает солдатиков, он дружит с малышами. А мушкетеры? Это что за занятие? Мушкетеры – символ катастрофического отрыва нашего Леши от школьной жизни.
Лешкина мама печально подергала носом, поправляя очки.
- Мушкетеры – символ того, что Леша упущен. Нет, он не поступит в институт, он погибнет. Его затолкают с его романтическими задатками.
От волнения Лешина мама утратила обычное многословие и заговорила почти афоризмами:
- Он попадет в армию и обнаружит, что шпаг там нет, зато есть дисциплина. Дисциплину он не выдержит, это ясно. Нужны срочные меры!
- По борьбе с мушкетерами? – спросила я.
- Начинать, во всяком случае, следует именно с них. Дальше посмотрим.
- Хорошо бы разъяснить ему, - вставил Лешкин папа, - что ему предстоит жить и работать не при кардинале Ришелье, а в век научно-технической революции. – Лешкин папа тоже, видимо, подготовился к сегодняшнему вечеру. – Главное в возрастной категории Леши – накопление информации. Игры отменяются. Они заслоняют от Леши цель. Совместными усилиями мальчика нужно переориентировать.
Лешкин папа – научный работник, и потому он разговаривал с нами так, словно диктовал своим аспирантам планы диссертаций. Перебивать его было невозможно, возражать бессмысленно, он все давно распределил, каждому из нас он отвел свой участок работы. Мне, в силу моей профессии, надлежало «проведение с Лешей короткой конструктивной беседы на литературные темы».
Иными словами, предстояло штудировать «Трех мушкетеров» - к беседе с Лешкой надо было готовиться.
читать дальше
А сами герои... жили бессмысленной солдафонской жизнью, недемократично били слуг, а под конец главгер и вовсе переметнулся к тем, с кем до того воевал, и немало, между прочим, там народу положил. Да еще из корыстных побуждений. Правда, миледи мне тоже было не жалко, потому что очень уж было жалко Констанцию. Но вот очерк о мушкетерах в книге Г.Башкировой "Лицом к лицу" (1976 год) давно запал в душу, и, может быть, кому сгодится как информация к размышлению...
В течение нескольких лет это было проклятием моей жизни, регулярным и неотвратимым. Каждый раз повторялось одно и то же.
- Сочинение пришел писать, - объявлял Лешка. – Мама просила вас помочь.
Взрослые обитатели нашего дома немедленно набрасывались на Лешку с вопросами. О школе, учителях, уроках. Лешка вяло бормотал что-то себе под нос, потом, улучив момент, когда насыщенные общением взрослые разбредались, осторожно вытаскивал с полки том Дюма и направлялся в мою комнату. Там он пристраивал свои кеды поудобнее на кушетке, укладывался, раскрывал книжку... Раскрывалась она сразу на нужной странице, читал Лешка всегда одно и то же: приезд д’Артаньяна в Париж, скачку за подвесками, завтрак на бастионе в Ларошели. Сначала было слышно, как Лешка шевелит губами, потом раздавалось сопение – следствие до сих пор не вырезанных гланд. Потом Лешка начинал покрикивать, чем неосторожно привлекал внимание мальчик дошкольного возраста. Мальчик благоговейно просовывал голову в комнату, наблюдал за Лешкой долго, громко объявлял:
- А Лешка не учится, Лешка книжку читает!
- Митька, прикольщик, иди сюда!
- Читаешь «Трех мушкетеров», - соображал Митя.
А дальше... Дальше доставались мушкетерские плащи, расшитые разноцветными крышками из-под кефира и ряженки, появлялись самодельные деревянные шпаги и новейшие пластмассовые забрала. За закрытой дверью что-то крошилось, летело, ломалось, Существовать в квартире становилось немыслимо. Работать тем более. Я порывалась вмешаться, домашние останавливали: литературная игра развивает воображение.
Развитие воображения обрывалось, едва раздавался звонок в дверь: за Лешей приходили мама или бабушка. Мама или бабушка благодарили за помощь, попутно обсуждая на кухне рецепты консервирования овощей и фруктов.
Лешка улучал момент:
- Мама, можно, я возьму с собой «Трех мушкетеров»?
- Нет, - вспыхивала мама, - нельзя!
Мои домашние опускали глаза: Лешкина мать не признавала необходимости развития воображения.
- Я понимаю – в пятом классе, ну в шестом. Но ты уже в седьмом! Посмотри на себя, ты их перерос!
- Конечно, перерос. – Я встревала в разговор, жалеючи Лешку. – Ваш Лешка акселерат, а мушкетеры, совсем как мы с вами, - обыкновенные люди. Даже в их доспехи Лешка не влезет: и питание у мушкетеров было хуже, и родители о них меньше заботились.
Лешка радостно хохотал. Лешкина мать испепеляла меня презрением (очередное сочинение уже было написано – так она, бедняжка, надеялась, - меня можно было временно испепелить) и уводила своего персонального мушкетера доделывать уроки.
И все-таки мушкетерам не суждено было уцелеть. Лешке их просто запретили: родители его сочли, что пора ковать Лешкино будущее. В совместном разговоре (меня в него вовлекли вследствие тесного квартирного соседства) вырабатывалась стратегия поведения. Бесславное Лешкино будущее его мать тесно связывала с печальным его настоящим.
- Мальчик выпал из своего возраста. Он инфантилен, он собирает солдатиков, он дружит с малышами. А мушкетеры? Это что за занятие? Мушкетеры – символ катастрофического отрыва нашего Леши от школьной жизни.
Лешкина мама печально подергала носом, поправляя очки.
- Мушкетеры – символ того, что Леша упущен. Нет, он не поступит в институт, он погибнет. Его затолкают с его романтическими задатками.
От волнения Лешина мама утратила обычное многословие и заговорила почти афоризмами:
- Он попадет в армию и обнаружит, что шпаг там нет, зато есть дисциплина. Дисциплину он не выдержит, это ясно. Нужны срочные меры!
- По борьбе с мушкетерами? – спросила я.
- Начинать, во всяком случае, следует именно с них. Дальше посмотрим.
- Хорошо бы разъяснить ему, - вставил Лешкин папа, - что ему предстоит жить и работать не при кардинале Ришелье, а в век научно-технической революции. – Лешкин папа тоже, видимо, подготовился к сегодняшнему вечеру. – Главное в возрастной категории Леши – накопление информации. Игры отменяются. Они заслоняют от Леши цель. Совместными усилиями мальчика нужно переориентировать.
Лешкин папа – научный работник, и потому он разговаривал с нами так, словно диктовал своим аспирантам планы диссертаций. Перебивать его было невозможно, возражать бессмысленно, он все давно распределил, каждому из нас он отвел свой участок работы. Мне, в силу моей профессии, надлежало «проведение с Лешей короткой конструктивной беседы на литературные темы».
Иными словами, предстояло штудировать «Трех мушкетеров» - к беседе с Лешкой надо было готовиться.
читать дальше
laughter lines run deeper than skin (с)
Тоже Сергей Львов. Туристов вокруг, конечно, уже днем с огнем не найдешь, все по отелям да по круизам, если не на диванах, но вдруг каким-нибудь учителям-руководителям да пригодится...
В субботний осенний день около одного из московских вокзалов собралось пятнадцать Людовиков Пятнадцатых. Они решили отправиться в двухдневный туристский поход по Подмосковью.
Имя Людовик с порядковым номером Пятнадцатый было у французского короля, причем у единственного. Откуда сразу пятнадцать Людовиков Пятнадцатых? Да еще на московском вокзале? Да еще с намерением совершить туристский поход по Подмосковью?
К концу главы – торжественно вам это обещаю – недоумение будет рассеяно. Пока что можете мысленно дать Людовикам Пятнадцатым пятнадцать обыкновенных имен или, для простоты, называть их и дальше Людовиками, положившись на обещанное объяснение.
Одеты Людовики были не по-королевски. Ковбойки, штормовки, тренировочные брюки, штаны из чертовой кожи, кеды, резиновые сапоги. На спинах – рюкзаки, одеяла, ватники в скатках, на боках – походные топоры и фляги. Из туго застегнутого заплечного мешка выглядывала длинная шейка гитары. О фотоаппаратах, ракетках для бадминтона, о трех транзисторах можно и не упоминать.
У Людовиков Пятнадцатых все было как у всех, кто в этот субботний вечер заполнил перрон вокзала с прекрасной целью – отъехать от города подальше, забраться в лес поглубже, переночевать где-нибудь на лесной поляне, встретить в лесу рассвет, а утром снова отправиться в путь по лесным тропинкам.
читать дальше
В субботний осенний день около одного из московских вокзалов собралось пятнадцать Людовиков Пятнадцатых. Они решили отправиться в двухдневный туристский поход по Подмосковью.
Имя Людовик с порядковым номером Пятнадцатый было у французского короля, причем у единственного. Откуда сразу пятнадцать Людовиков Пятнадцатых? Да еще на московском вокзале? Да еще с намерением совершить туристский поход по Подмосковью?
К концу главы – торжественно вам это обещаю – недоумение будет рассеяно. Пока что можете мысленно дать Людовикам Пятнадцатым пятнадцать обыкновенных имен или, для простоты, называть их и дальше Людовиками, положившись на обещанное объяснение.
Одеты Людовики были не по-королевски. Ковбойки, штормовки, тренировочные брюки, штаны из чертовой кожи, кеды, резиновые сапоги. На спинах – рюкзаки, одеяла, ватники в скатках, на боках – походные топоры и фляги. Из туго застегнутого заплечного мешка выглядывала длинная шейка гитары. О фотоаппаратах, ракетках для бадминтона, о трех транзисторах можно и не упоминать.
У Людовиков Пятнадцатых все было как у всех, кто в этот субботний вечер заполнил перрон вокзала с прекрасной целью – отъехать от города подальше, забраться в лес поглубже, переночевать где-нибудь на лесной поляне, встретить в лесу рассвет, а утром снова отправиться в путь по лесным тропинкам.
читать дальше
laughter lines run deeper than skin (с)
Или вот такая - тоже из той же книжки Сергея Львова...
Зимой по воскресеньям в этом доме отдыха всегда много народу. После похода на лыжах все спешат принять горячий душ. Тому, кто знает, что такое горячий душ после лыжной прогулки, можно не объяснять, какое это удовольствие. А тому, кто этого не испытал, на словах не объяснишь. Сами испробуйте!
В доме, о котором речь, несколько душевых кабинок, а желающих принять душ куда больше. Кабинки никогда не пустуют.
Войдет человек в кабинку, отрегулирует температуру воды и начнет с наслаждением фыркать под струей. Позавидуешь!
Но вдруг вода, которая только что была в самый раз, становится холодной. Человек выскакивает из-под душа, отодвинувшись от холодной струи, морщась и поеживаясь, откручивает кран горячей воды до отказа. Вода становится потеплее, но ненадолго. Все начинается сначала.
Человек под душем ругает дурацкий душ и закручивает кран холодной воды. Тут раздаются крики в соседних кабинках. Теперь холодная вода, кран которой он закрутил у себя, полилась на головы соседей.
Пять человек вошли в пять кабинок и ушли недомывшиеся, злые.
А следующие пять вошли в те же пять кабинок и ушли довольные. Что за чудеса? В чем тут дело?
читать дальше
Зимой по воскресеньям в этом доме отдыха всегда много народу. После похода на лыжах все спешат принять горячий душ. Тому, кто знает, что такое горячий душ после лыжной прогулки, можно не объяснять, какое это удовольствие. А тому, кто этого не испытал, на словах не объяснишь. Сами испробуйте!
В доме, о котором речь, несколько душевых кабинок, а желающих принять душ куда больше. Кабинки никогда не пустуют.
Войдет человек в кабинку, отрегулирует температуру воды и начнет с наслаждением фыркать под струей. Позавидуешь!
Но вдруг вода, которая только что была в самый раз, становится холодной. Человек выскакивает из-под душа, отодвинувшись от холодной струи, морщась и поеживаясь, откручивает кран горячей воды до отказа. Вода становится потеплее, но ненадолго. Все начинается сначала.
Человек под душем ругает дурацкий душ и закручивает кран холодной воды. Тут раздаются крики в соседних кабинках. Теперь холодная вода, кран которой он закрутил у себя, полилась на головы соседей.
Пять человек вошли в пять кабинок и ушли недомывшиеся, злые.
А следующие пять вошли в те же пять кабинок и ушли довольные. Что за чудеса? В чем тут дело?
читать дальше
laughter lines run deeper than skin (с)
Продолжаю нести в массы очерки Сергея Львова о робинзонах всяческого рода - то, что запомнилось с давних лет и до сих пор. Вот, например, такая история:
... Люди с улицы все входят и входят, и все, словно сговорились, идут прямо к ее окошечку. Вон какой хвост вытянулся. С одними книжками в руках три человека. А каждому книжку запакуй, да шпагатом обвяжи, да квитанцию выпиши! Одного из троих она хорошо знает. Старик! Слышит плохо, все переспрашивает. И стоит, как назло, к ее окошечку. Три раза подряд ему объясняй, как написать адрес. А та гражданка – чего стала? У нее в руках коробочка с лекарством. Ей надо к другому окошечку. Коробочки там принимают. Пусть постоит! Дойдет до нее очередь, тогда и скажу: следующий раз будете читать, что над окошечком написано. Всем объяснять не наобъясняешься. Еще четверо становятся. «Нет у меня сдачи, гражданин! Пойдите и разменяйте!» Все чего-то требуют. «Двадцать минут уже ждете? И еще подождете», «А я, гражданин, без дела не сижу! Вас много, а я одна!»
- Вас много, а я одна! – сказала она громко и уткнулась глазами в ведомость. Мол, будете шуметь, ни у кого ничего не возьму, чтобы следующий раз особенно не высказывались.
Когда она подняла голову, очередь перед ее окошечком растаяла.
«Обиделись! Скажи пожалуйста! – подумала она. – Ушли! Наказали меня! Мне же лучше! Одни уйдут, другие придут. Их много, а я одна!...»
... Люди с улицы все входят и входят, и все, словно сговорились, идут прямо к ее окошечку. Вон какой хвост вытянулся. С одними книжками в руках три человека. А каждому книжку запакуй, да шпагатом обвяжи, да квитанцию выпиши! Одного из троих она хорошо знает. Старик! Слышит плохо, все переспрашивает. И стоит, как назло, к ее окошечку. Три раза подряд ему объясняй, как написать адрес. А та гражданка – чего стала? У нее в руках коробочка с лекарством. Ей надо к другому окошечку. Коробочки там принимают. Пусть постоит! Дойдет до нее очередь, тогда и скажу: следующий раз будете читать, что над окошечком написано. Всем объяснять не наобъясняешься. Еще четверо становятся. «Нет у меня сдачи, гражданин! Пойдите и разменяйте!» Все чего-то требуют. «Двадцать минут уже ждете? И еще подождете», «А я, гражданин, без дела не сижу! Вас много, а я одна!»
- Вас много, а я одна! – сказала она громко и уткнулась глазами в ведомость. Мол, будете шуметь, ни у кого ничего не возьму, чтобы следующий раз особенно не высказывались.
Когда она подняла голову, очередь перед ее окошечком растаяла.
«Обиделись! Скажи пожалуйста! – подумала она. – Ушли! Наказали меня! Мне же лучше! Одни уйдут, другие придут. Их много, а я одна!...»
четверг, 16 апреля 2009
laughter lines run deeper than skin (с)
Вне зависимости от предыдущего поста наткнулся на меня вот такой контекст. А я-то, как русско-украинский славянский шкаф, живу и не знаю...
Дело в том, что во второй половине XVI века русскими чаще всего называли жителей Русского воеводства Королевства Польского, Волыни и Подолии. Эта традиция шла еще от времен Киевской Руси. Что же касается жителей нынешней Белоруссии, то их именовали литвинами, поскольку земли эти входили в состав Великого княжества Литовского. Но литвины, так же как жители Русского воеводства, говорили на западно-русском диалекте, причем не только простой народ, но и феодалы. Среди князей Великого княжества Литовского было много Рюриковичей. В значительной степени обрусели и пришлые князья. Потому государственным языком Великого княжества Литовского был западный диалект русского языка. Первая в Литве книга, набранная латинским шрифтом, вышла в свет лишь в 1599 году. Что же касается подданных великого князя Московского (который только в 1547 году принял титул царя всея Руси), их, как правило, называли московитами или москвитинами. И лишь значительно позднее московитов стали называть великороссами или русскими, литвинов (не путать с литовцами!) – белорусами, а украинцев, которых раньше именовали русскими – украинцами.
(Н.Самвелян. Московии таинственный посол.)
Сама историческая повесть - о том, как первопечатник Иван Федоров приехал в Польшу, и как все гадали, чего ему там надо Книга, вообще, довольно странная по подходу к завязыванию-развязыванию сюжетных линий (героев, с которыми что-нибудь происходит, вскорости убивают, а которые живут - с теми и не происходит особо ничего), но местами симпатичная - например, автор там обращается к читателю: "Давайте осмотримся: нет ли поблизости ночной стражи? Она делает обход каждый час. Вперед! При вас ли шпага? Кто знает, чего можно ожидать от странных обитателей этого дома. Что вы ищете в кармане? Уж не спички ли? Их еще не изобрели. Зато существуют потайные масляные фонари, которые удобно прятать в складках плаща".
А еще главгерой с главзлодеем там играют в гениальных сыщиков:
раз
и два
Вообще, слэшеру в период весеннего гона читать (не) рекомендуется. Мало ли что...
читать дальше
Дело в том, что во второй половине XVI века русскими чаще всего называли жителей Русского воеводства Королевства Польского, Волыни и Подолии. Эта традиция шла еще от времен Киевской Руси. Что же касается жителей нынешней Белоруссии, то их именовали литвинами, поскольку земли эти входили в состав Великого княжества Литовского. Но литвины, так же как жители Русского воеводства, говорили на западно-русском диалекте, причем не только простой народ, но и феодалы. Среди князей Великого княжества Литовского было много Рюриковичей. В значительной степени обрусели и пришлые князья. Потому государственным языком Великого княжества Литовского был западный диалект русского языка. Первая в Литве книга, набранная латинским шрифтом, вышла в свет лишь в 1599 году. Что же касается подданных великого князя Московского (который только в 1547 году принял титул царя всея Руси), их, как правило, называли московитами или москвитинами. И лишь значительно позднее московитов стали называть великороссами или русскими, литвинов (не путать с литовцами!) – белорусами, а украинцев, которых раньше именовали русскими – украинцами.
(Н.Самвелян. Московии таинственный посол.)
Сама историческая повесть - о том, как первопечатник Иван Федоров приехал в Польшу, и как все гадали, чего ему там надо
Книга, вообще, довольно странная по подходу к завязыванию-развязыванию сюжетных линий (героев, с которыми что-нибудь происходит, вскорости убивают, а которые живут - с теми и не происходит особо ничего), но местами симпатичная - например, автор там обращается к читателю: "Давайте осмотримся: нет ли поблизости ночной стражи? Она делает обход каждый час. Вперед! При вас ли шпага? Кто знает, чего можно ожидать от странных обитателей этого дома. Что вы ищете в кармане? Уж не спички ли? Их еще не изобрели. Зато существуют потайные масляные фонари, которые удобно прятать в складках плаща". А еще главгерой с главзлодеем там играют в гениальных сыщиков:
раз
и два
Вообще, слэшеру в период весеннего гона читать (не) рекомендуется. Мало ли что...
читать дальше
laughter lines run deeper than skin (с)
Пожалуй, не зря мне "Без семьи" вспомнилось. Честная, добротная, каноничная экранизация. Надо было ее снимать еще в эпоху черно-белого кино, не уступая пальму первенства американцам. Единственная разница- тогда было бы это снято в стилистике той эпохи, а так - в стилистике нашей эпохи.
Школьники вообще должны Бортко на руках носить. А нешкольников, похоже, стимулирует перечитать оригинал - чтобы хотя бы понять, правда ли там казаки действуют настолько неадекватно, что, когда к противнику приходит подкрепление, они собственные силы разделяют напополам. Оказывается - да, так и есть, и вообще все цитируется почти дословно.
Актеры все на местах и органичны, панночка же просто роскошна (и отсебятины насчет нее очень органичные), и Боярский-Шило тоже. Панорамы - захватывающие. Уже чуть-чуть наметанный глаз автоматически стриг с экрана скриншоты - получилось много и хороших
И с илиадными приемами Гоголя режиссер совладать сумел, не побоявшись такого антиквариата, как закадровый голос. Вышло по замыслу: каждый раз погибает не безымянный статист, а человек, за плечами у которого целая биография. (Голос можно было бы и не по-прежнему такой же нежный, как у Безрукова, ну да ладно).
Чего лично мне там не хватило:
- во-первых, мне было мало Остапа. Понятное дело, что там много не наснимаешь, но, если бы отвлечься от показа ранений и ударов, посмотрев на собственно ход сражения, там могло бы быть несколько выигрышных сцен. Хотя эпизод, где два бурсака отбиваются от преследователей, мне оценить удалось;
- во-вторых, то ли я раззява, то ли куда-то делся хрестоматийный монолог о товариществе. И вообще, у меня складывалось предварительное впечатление, что будет национализм, а вместо этого вышла вполне . У Гоголя шел бой все-таки за людей (в том числе за тех, кто остался в плену у поляков, потому-то и казаки не стали уходить все разом). У Бортко - показалось, чуть ли не за распространение христианской веры. То есть цитаты-то правильные, но так оно подобрано. А это шаг не к актуальности, а наоборот, к антиквированию - вот и получились картины пятнадцатого века.
А это не претензия, но протяжный вздох - какая была бы это сцена, если бы ее сняли...
читать дальше
Бурных эмоций не породило, но холодному взгляду в основном понравилось.
Школьники вообще должны Бортко на руках носить. А нешкольников, похоже, стимулирует перечитать оригинал - чтобы хотя бы понять, правда ли там казаки действуют настолько неадекватно, что, когда к противнику приходит подкрепление, они собственные силы разделяют напополам. Оказывается - да, так и есть, и вообще все цитируется почти дословно.
Актеры все на местах и органичны, панночка же просто роскошна (и отсебятины насчет нее очень органичные), и Боярский-Шило тоже. Панорамы - захватывающие. Уже чуть-чуть наметанный глаз автоматически стриг с экрана скриншоты - получилось много и хороших
И с илиадными приемами Гоголя режиссер совладать сумел, не побоявшись такого антиквариата, как закадровый голос. Вышло по замыслу: каждый раз погибает не безымянный статист, а человек, за плечами у которого целая биография. (Голос можно было бы и не по-прежнему такой же нежный, как у Безрукова, ну да ладно).
Чего лично мне там не хватило:
- во-первых, мне было мало Остапа. Понятное дело, что там много не наснимаешь, но, если бы отвлечься от показа ранений и ударов, посмотрев на собственно ход сражения, там могло бы быть несколько выигрышных сцен. Хотя эпизод, где два бурсака отбиваются от преследователей, мне оценить удалось;
- во-вторых, то ли я раззява, то ли куда-то делся хрестоматийный монолог о товариществе. И вообще, у меня складывалось предварительное впечатление, что будет национализм, а вместо этого вышла вполне . У Гоголя шел бой все-таки за людей (в том числе за тех, кто остался в плену у поляков, потому-то и казаки не стали уходить все разом). У Бортко - показалось, чуть ли не за распространение христианской веры. То есть цитаты-то правильные, но так оно подобрано. А это шаг не к актуальности, а наоборот, к антиквированию - вот и получились картины пятнадцатого века.
А это не претензия, но протяжный вздох - какая была бы это сцена, если бы ее сняли...
читать дальше
Бурных эмоций не породило, но холодному взгляду в основном понравилось.
laughter lines run deeper than skin (с)
Цитата прошлой недели:
Это не автор так сказал, это его мэррзостный персонаж...
С Киплингом мне до недавних пор было как-то не по пути, а вот "Сталки и Компанию" 2008 года (перевод Дмитрия Хазина) все же мне занадобилось прочесть. Занятная книжка. Многообъясняющая. И про счастливое викторианское детство, и вообще
It's the way we have in the Army.
It's the way we have in the Navy...
It's the way we have in the public school...
... Which nobody can deny!..
А умница ректор временами напоминал Таффи с его тростью
читать дальше
И вообще, чувствуется, что почитание организованных игр в британских учебных заведениях имело тайной целью заранее выделить нелюбителей организованных игр, из которых потом вырастает вот такое...читать дальше
Возможности юноши в десять раз больше возможностей девушки, она сотворена слепой природой только для одного, а мужчина для многого.
Это не автор так сказал, это его мэррзостный персонаж...
С Киплингом мне до недавних пор было как-то не по пути, а вот "Сталки и Компанию" 2008 года (перевод Дмитрия Хазина) все же мне занадобилось прочесть. Занятная книжка. Многообъясняющая. И про счастливое викторианское детство, и вообще
It's the way we have in the Army.
It's the way we have in the Navy...
It's the way we have in the public school...
... Which nobody can deny!..
А умница ректор временами напоминал Таффи с его тростью
читать дальше
И вообще, чувствуется, что почитание организованных игр в британских учебных заведениях имело тайной целью заранее выделить нелюбителей организованных игр, из которых потом вырастает вот такое...читать дальше
воскресенье, 12 апреля 2009
laughter lines run deeper than skin (с)
А этот пост посвящается тем, кто, подобно мне когда-то, сейчас читает Бальзака, бегает кругами по Сети и ищет "Спасенную Венецию", на которую так часто ссылается Жак Коллен aka Вотрен, положив глаз на очередного молодого человека...
Я глубоко заглянул в жизнь и признаю только одно подлинное чувство: взаимную дружбу двух мужчин. Моя страсть - Пьер и Джафьер. Я знаю наизусть "Спасенную Венецию". Много ли найдете вы людей такой закалки, чтобы они, когда товарищ скажет: "Идем, зароем труп!" - пошли, не проронив ни звука, без надоедливой морали? ("Отец Горио")
Между тем за примером верной дружбы, на мой взгляд, Вотрен мог обратиться к какому-нибудь другому источнику. Ведь "Спасенная Венеция" Томаса Отвэя может быть в такой же мере названа историей о предательстве. А вот почему именно эта история так легла на душу бальзаковскому герою, это вопрос весьма интересный...
Поскольку нашлась книга в какой-то сильно хитрой библиотеке, для англоязычных читателей положу я ее на Подсобку, как есть:
fgpodsobka.narod.ru/Venice.htm
А - прежде всего с не сильно англоязычными - будем сейчас разбираться подробнее...
читать дальше
Выводы о том, какое влияние все это оказало на бальзаковского героя и/или на его создателя, предоставляю сделать всем читающим самостоятельно...
Я глубоко заглянул в жизнь и признаю только одно подлинное чувство: взаимную дружбу двух мужчин. Моя страсть - Пьер и Джафьер. Я знаю наизусть "Спасенную Венецию". Много ли найдете вы людей такой закалки, чтобы они, когда товарищ скажет: "Идем, зароем труп!" - пошли, не проронив ни звука, без надоедливой морали? ("Отец Горио")
Между тем за примером верной дружбы, на мой взгляд, Вотрен мог обратиться к какому-нибудь другому источнику. Ведь "Спасенная Венеция" Томаса Отвэя может быть в такой же мере названа историей о предательстве. А вот почему именно эта история так легла на душу бальзаковскому герою, это вопрос весьма интересный...
Поскольку нашлась книга в какой-то сильно хитрой библиотеке, для англоязычных читателей положу я ее на Подсобку, как есть:
fgpodsobka.narod.ru/Venice.htm
А - прежде всего с не сильно англоязычными - будем сейчас разбираться подробнее...
читать дальше
Выводы о том, какое влияние все это оказало на бальзаковского героя и/или на его создателя, предоставляю сделать всем читающим самостоятельно...
laughter lines run deeper than skin (с)
На фоне новейшего блокбастера "Тарас Бульба" (на который все еще надеюсь выбраться, может, даже сегодня) снова заговорили о Владимире Бортко, и опять все "Собачье сердце" да "Собачье сердце". А для меня вот этот режиссер - прежде всего симпатичнейшая - и симптоматичнейшая - "Блондинка за углом". И еще одна отличная экранизация - "Без семьи" Гектора Мало, на той же волне экранизаций семидесятых и ранних восьмидесятых, которая доказывала, как же здорово мы умеем читать зарубежную литературу (иной раз лучше самих соотечественников). Там чудесные звери, просто потрясающие дети, там, по-моему, очень правильный Виталис, там в саундтреке Дашкевич и Ким в своей лучшей форме, увлеченно пробующие на вкус тарантеллу, кадриль и регтайм. И там потрясающая история, рассказанная с тактом и умением. О свободе и ответственности, о труде и трудностях, о том, что десятилетний человек - это несомненная личность, и о том, что двое не умирают с голода, потому что могут помогать друг другу...
и еще
Тексты - здесь, в разделе "Отечественные фильмы" www.songkino.ru/
И музыкальная часть, без которой я просто не могу никого оставить...]
А вот ик-склюзив: тексты песен, не вошедшие в фильм:
Кочующий театр
Маэстро Гарафоли
и еще
Тексты - здесь, в разделе "Отечественные фильмы" www.songkino.ru/
И музыкальная часть, без которой я просто не могу никого оставить...]
А вот ик-склюзив: тексты песен, не вошедшие в фильм:
Кочующий театр
Маэстро Гарафоли
laughter lines run deeper than skin (с)
И еще из той же книжки Сергея Львова - немного о трудностях и о труде перевода. В соответствующем возрасте также произвело на меня сильнейшее впечатление
Вы часто читаете в газетах: собрался международный конгресс химиков, архитекторов, врачей… А знаете ли вы, какую задачу приходится прежде всего решать тем, кто собирает ученых на такой конгресс? Вот эта задача: как сделать так, чтобы все делегаты и гости понимали друг друга?
А если вовсе не переводить речей?
Тогда из научного совещания получится то самое, о чем рассказывалось в старинной легенде, - вавилонское столпотворение. Каждый толкует на своем языке, никто никого не понимает, а башня не строится, то есть работа не движется.
Решать задачу начинают с того, что ее упрощают.
Выбирают несколько самых распространенных языков и договариваются, чтобы каждый докладчик говорил на одном из них.
Таких языков назначают иногда три, иногда пять, изредка семь.
Задача стала попроще, но она еще совсем не проста.
Как быть дальше? Посадить рядом с каждым делегатом переводчика, чтобы он на ушко нашептывал ему перевод того, что говорят докладчики?...
...Когда вы смотрите дублированный фильм, вы не только видите работу иностранных актеров и не только слышите работу наших актеров, озвучивших этот фильм своими голосами. Вы слышите и видите работу переводчиков.
«Слышим»- это понятно, на экране звучат слова, которые эти переводчики перевели. Но почему же «видим»?
А потому что в кино переводчику недостаточно перевести фразу с иностранного языка на русский. Ему нужно, сохраняя смысл, подобрать такие русские слова для этой фразы, чтобы наш актер успел произнести эти слова, пока на экране будет изображение иностранного актера. И это еще не все! Звуки в словах должны быть подобраны так, чтобы они совпадали с движением губ актера.
Представьте себе, что фильм снят, например, в Финляндии и говорят в нем на финском языке. В финском языке много очень длинных слов. Один герой спрашивает другого: «Кто пробежал по лесу?» А тот ему отвечает финским словом «пальясялькалайнэн»...
Вы часто читаете в газетах: собрался международный конгресс химиков, архитекторов, врачей… А знаете ли вы, какую задачу приходится прежде всего решать тем, кто собирает ученых на такой конгресс? Вот эта задача: как сделать так, чтобы все делегаты и гости понимали друг друга?
А если вовсе не переводить речей?
Тогда из научного совещания получится то самое, о чем рассказывалось в старинной легенде, - вавилонское столпотворение. Каждый толкует на своем языке, никто никого не понимает, а башня не строится, то есть работа не движется.
Решать задачу начинают с того, что ее упрощают.
Выбирают несколько самых распространенных языков и договариваются, чтобы каждый докладчик говорил на одном из них.
Таких языков назначают иногда три, иногда пять, изредка семь.
Задача стала попроще, но она еще совсем не проста.
Как быть дальше? Посадить рядом с каждым делегатом переводчика, чтобы он на ушко нашептывал ему перевод того, что говорят докладчики?...
...Когда вы смотрите дублированный фильм, вы не только видите работу иностранных актеров и не только слышите работу наших актеров, озвучивших этот фильм своими голосами. Вы слышите и видите работу переводчиков.
«Слышим»- это понятно, на экране звучат слова, которые эти переводчики перевели. Но почему же «видим»?
А потому что в кино переводчику недостаточно перевести фразу с иностранного языка на русский. Ему нужно, сохраняя смысл, подобрать такие русские слова для этой фразы, чтобы наш актер успел произнести эти слова, пока на экране будет изображение иностранного актера. И это еще не все! Звуки в словах должны быть подобраны так, чтобы они совпадали с движением губ актера.
Представьте себе, что фильм снят, например, в Финляндии и говорят в нем на финском языке. В финском языке много очень длинных слов. Один герой спрашивает другого: «Кто пробежал по лесу?» А тот ему отвечает финским словом «пальясялькалайнэн»...
laughter lines run deeper than skin (с)
Привет из далекого детства настиг меня нежданно в букинистическом отделе - книга Сергея Львова "Можно ли стать Робинзоном?" Там есть много любопытных историй о том, зачем люди нужны друг другу, а также, почему надо почаще поворачивать свой стиль и сколько раз окрашивают один простой карандаш, может ли быть прав тот, кто один-единственный шагает в ногу, даже если он неправ, зачем печатать газетную статью на собаке,как ходили в турпоход пятнадцать Людовиков Пятнадцатых, и что бы было, если бы формула "вас много - а я одна" стала магическим заклинанием...
А вот "несколько слов от автора" - как пример неплоского прочтения книги про Робинзона. Для среднего возраста, разумеется, но все же...
Тот, кто читал «Робинзона Крузо» давно, может забыть, сколько приключений было у Робинзона, прежде чем он оказался на необитаемом острове.
Но он не забудет сути, даже если не сразу понял, что суть именно в этом.
История Робинзона – это история человека, который, как сказано о нем в заголовке книги, «прожил двадцать восемь лет в полном одиночестве».
Одиночество. Вот что в его истории самое главное.
Люди живут среди людей. И когда они читают книгу Дефо, они задумываются: а каково это – жить без людей? Каково это – оказаться без человеческого общества? И они невольно примеряют свою собственную жизнь к жизни Робинзона, и они невольно задумываются над тем – что было бы со мной без людей?
А вот "несколько слов от автора" - как пример неплоского прочтения книги про Робинзона. Для среднего возраста, разумеется, но все же...
Тот, кто читал «Робинзона Крузо» давно, может забыть, сколько приключений было у Робинзона, прежде чем он оказался на необитаемом острове.
Но он не забудет сути, даже если не сразу понял, что суть именно в этом.
История Робинзона – это история человека, который, как сказано о нем в заголовке книги, «прожил двадцать восемь лет в полном одиночестве».
Одиночество. Вот что в его истории самое главное.
Люди живут среди людей. И когда они читают книгу Дефо, они задумываются: а каково это – жить без людей? Каково это – оказаться без человеческого общества? И они невольно примеряют свою собственную жизнь к жизни Робинзона, и они невольно задумываются над тем – что было бы со мной без людей?
laughter lines run deeper than skin (с)
Как сказал кто-то умный, у человека есть два любимых занятия - делать что-нибудь интересное и не делать ничего. Вот, все это время самозабвенно было отдано второму
Так что из конструктивного случилось лишь то, что меня после "Монте-Кристо" так и не прекратило съедать чувство, упомянутое в заголовке.
Потому что в свое время мне повезло попасть туда вовремя. И потому ассоциируется у меня "Норд-Ост" прежде всего с удивительными впечатлениями, со светлой, смешной, трагической и вдохновляющей историей, с симпатичными идеями по оформлению и реализации, со всем тем, что мне к тому времени уже успело полюбиться в "Ивасях"...
С радостью и с гордостью.
Как "Даная" все-таки в первую очередь ассоциируется с Данаей. А не с серной кислотой.
Капитаны собственной судьбы,
Это нас зовет сигнал трубы,
Это нам подымать якоря,
И, над морем паря, обжигаться о солнце,
И двенадцать месяцев в году
Нам грести сквозь радость и беду,
Нам греметь, будто звонкая медь,
И искать, и бороться!
Вспомнить, как это было:
- текстуально,
- аудиально:
раз
и два
- и даже визуально (качается торрентом часов двенадцать, но охота пуще неволи)
Так что из конструктивного случилось лишь то, что меня после "Монте-Кристо" так и не прекратило съедать чувство, упомянутое в заголовке.
Потому что в свое время мне повезло попасть туда вовремя. И потому ассоциируется у меня "Норд-Ост" прежде всего с удивительными впечатлениями, со светлой, смешной, трагической и вдохновляющей историей, с симпатичными идеями по оформлению и реализации, со всем тем, что мне к тому времени уже успело полюбиться в "Ивасях"...
С радостью и с гордостью.
Как "Даная" все-таки в первую очередь ассоциируется с Данаей. А не с серной кислотой.
Капитаны собственной судьбы,
Это нас зовет сигнал трубы,
Это нам подымать якоря,
И, над морем паря, обжигаться о солнце,
И двенадцать месяцев в году
Нам грести сквозь радость и беду,
Нам греметь, будто звонкая медь,
И искать, и бороться!
Вспомнить, как это было:
- текстуально,
- аудиально:
раз
и два
- и даже визуально (качается торрентом часов двенадцать, но охота пуще неволи)
среда, 11 марта 2009
laughter lines run deeper than skin (с)
Взвился занавес, и вот кружатся в вихре бала-маскарада пираты, черти, султаны, паяцы, пары в черном, похожие на тени...
Накинем плащ, наденем шляпу,
Укроем маской свое лицо,
И друг за другом, вперед, по трапу,
На карнавальное колесо!
Позор ошибки, боязнь огласки,
Наивных слез постыдный грех -
Ты все укроешь за шелком маски,
На ней написан всегда успех.
Смелей вперед, отбросив робость,
Танцуй с начала и до конца -
И все запомнят твой светлый образ,
И позабудут черты лица!
А чтобы уже ни у кого не осталось сомнений в сущности происходящего, над всем этим великолепием нависает гигантская хрустальная люстра...
В «Московской оперетте» успели поставить два французских мюзикла, а третий французский мюзикл решили написать сами. Получился "Монте-Кристо", - занесло меня туда, понравилось, буду ругаться. Не скажу, что не стоит идти, даже наоборот - но если уж идти, то с совершенно незамутненным настроем. Нет, даже чуть более незамутненным, чем в возрасте, когда читают Дюма Цитаты считать рекламой
читать дальше
Цитата недели:
ЭДМОН. Знаешь, а я видел Наполеона... (показывает на метр от пола) во-от такой!
слегка UPD
и еще раз UPD. Месть графа оказалась непредсказуемой - меня потянуло туда на второй раз. После того, как всю эту неделю эти два диска меня буквально не отпускали от себя, пока полностью в меня не внедрились И оказалось, что добрая половина моей ругани - чудовищно несправедливая клевета, порожденная неправильной точкой зрения на происходящее - и это меня очень радует.
Люди, не берите места боком к сцене, пусть даже и в ложе бенуара! Лучше дальше, но поцентрее, и желательно на верхотуре. Иначе мнение будет однобокое, как было у меня
неоднобокое мнение
Итог еще раз подтверждается: главное - принять правила игры, и, если это удастся - будет много удовольствия
Накинем плащ, наденем шляпу,
Укроем маской свое лицо,
И друг за другом, вперед, по трапу,
На карнавальное колесо!
Позор ошибки, боязнь огласки,
Наивных слез постыдный грех -
Ты все укроешь за шелком маски,
На ней написан всегда успех.
Смелей вперед, отбросив робость,
Танцуй с начала и до конца -
И все запомнят твой светлый образ,
И позабудут черты лица!
А чтобы уже ни у кого не осталось сомнений в сущности происходящего, над всем этим великолепием нависает гигантская хрустальная люстра...
В «Московской оперетте» успели поставить два французских мюзикла, а третий французский мюзикл решили написать сами. Получился "Монте-Кристо", - занесло меня туда, понравилось, буду ругаться. Не скажу, что не стоит идти, даже наоборот - но если уж идти, то с совершенно незамутненным настроем. Нет, даже чуть более незамутненным, чем в возрасте, когда читают Дюма
Цитаты считать рекламой читать дальше
)Цитата недели:
ЭДМОН. Знаешь, а я видел Наполеона... (показывает на метр от пола) во-от такой!
слегка UPD
и еще раз UPD. Месть графа оказалась непредсказуемой - меня потянуло туда на второй раз. После того, как всю эту неделю эти два диска меня буквально не отпускали от себя, пока полностью в меня не внедрились
И оказалось, что добрая половина моей ругани - чудовищно несправедливая клевета, порожденная неправильной точкой зрения на происходящее - и это меня очень радует. Люди, не берите места боком к сцене, пусть даже и в ложе бенуара! Лучше дальше, но поцентрее, и желательно на верхотуре
. Иначе мнение будет однобокое, как было у меня неоднобокое мнение
Итог еще раз подтверждается: главное - принять правила игры, и, если это удастся - будет много удовольствия