laughter lines run deeper than skin (с)
Продолжение
Но вот что удивительно: Шерлок Холмс, каким он явился нам в первой повести, и герой последующих повестей и рассказов не распадаются на два образа. Мы узнаем больше и больше все о том же Шерлоке Холмсе. Конечно, для этого ему приходится быстро повзрослеть. В «Эподе» он представлен молодым человеком, в последующих повестях и рассказах ему, судя по всему, под сорок. Поскольку Уотсон довольно скоро женился и зажил своим домом, они прожили вместе совсем недолго. А между тем, за этот короткий срок Шерлок Холмс не просто успел каким-то фантастическим образом проскочить добрых полтора десятилетия своей жизни, но и заметно изменить свой образ жизни. Миссис Хадсон (ее имя так и остается нам неизвестным) из квартирной хозяйки превращается в заботливую и преданную домоправительницу (дом как-никак принадле-жит ей, а она готова терпеть и пальбу в собственной гостиной, и клубы дыма от трубки своего постояльца, уверенного, что неумеренное курение помогает ходу его мысли, и всех его бесчисленных посетигелей), у бедняка Холмса появляются богатая библиотека, мальчик-слуга, хорошо разработанная картотека преступлений.
Видно, Конан Дойль замечал кое-какие из этих несообразностей, ибо в дальнейшем объяснил нам, что Холмс начал заниматься своей профессией еще в сту-денческие годы, по, может быть, он просто хотел расширить временные рамки своего нее разраставшегося повествования, ибо он не был внимательным читателем собственных рассказов и кое-что мог просто забыть. Он. например, не помнил названия самого любимого своего рассказа «Пестрая лента» и ссылался на него как «на тот, где о змее». Комментаторы, да и просто внимательные читатели не раз уличали его во множестве мел-ких ошибок, таких, например, как то, что герой «Знака четырех» Джонатан Смолл был в начале повести маленького роста, а в конце большого, причем, вопреки законам природы он вытянулся в длину отнюдь не в ходе лет — в конце повести, как помнит читатель, речь идет о достаточно давних событиях. В рассказе «Установление личности» Шерлок Холмс говорит Уотсону, что король Богемии прислал ему золотой портсигар «в благодарность за... помощь в деле с письмами Ирен Адлер», но в рассказе «Скандал в Богемии», где речь идет об этом происшествии, говорится не о некоем «деле с письмами», а о «деле с фотографией» — королю надо было отобрать у своей бывшей любовницы фотографию, на которой они были изображены вместе. От рассказа к рассказу Конан Дойль способен забывать, как зовут тех или иных второстепенных действующих лиц — и так без конца.
Так почему все-таки мы не склонны замечать все эти несообразности и, напротив, с большим доверием следуем за мыслью Конан Дойля? Конечно, герои в ходе повествования слегка меняются, но могли бы меняться и больше. Это неважно, поскольку не меняется автор.
Классическая эстетика считала, что цельность произведения может быть обеспечена только за счет трех единств — единства места, времени и действия. В повестях и рассказах о Шерлоке Холмсе есть намек на одно из этих единств. Штаб-квартира великого сыщика остается всегда одной и той же. Его адрес – Бейкер-стрит, 221 б. Этот адрес и не может измениться – как бы иначе жертвы злоумышленников знали, куда им обращаться за помощью? Но главное единство в этих повестях и рассказах все-таки иное.
Назовем его условно «единство автора».
В начале этого очерка упоминался рассказ Эдгара По «Убийство па улице Морг». В этом рассказе убийцей оказывается сбежавший от своего владельца орангутанг. Повлиял ли этот сюжет на Конан Дойля? Бесспорно. Но сколь опосредовано это влияние! В «Пестрой ленте» речь у него идет о змее, и «Серебряном» — о лошади, в «Знаке четырех» — о ловком малорослом дикаре, в рассказе «Горбун» он уже почти пародирует По. Увидев следы какого-то зверя па занавеси, Холмс готов приписать ему убийство, но скоро выясняется, что следы оставила всего-навсего мангуста.
Конан Дойль очень самостоятельный и очень своеобразный писатель. Его никто еще не называл великим писателем — он не поставил достаточно глубоких проблем, но его не раз называли великим рассказчиком. Существует почему-то приписываемое А. П. Чехову, его повторившему, замечание Г. Ибсена о ружье, которое, если оно в первом действии висит на стене, и последнем действии должно обязательно выстрелить. Так вот, у Конан Дойля не одно ружье, а целые их арсеналы, и каждое ружье обязательно должно выстрелить, хотя (и в этом одно из условий достоверности) не обязательно каждый выстрел попадет в цель. Время от времени нам рассказывают и о неудачах Шерлока Холмса, хотя чаще всего лишь упоминают о них, и эти рассказы не просто нацелены на утверждение достоверности. В них при желании можно прочитать и более важную мысль о том, что жизнь изобретательнее всяких, самых искусных выдумок.
Собственно говоря, Шерлок Холмс каждым своим расследованием словно бы специально подтверждает эту идею, ибо ход его мысли не просто логичен, но и парадоксален, а потому сопоставим с парадоксальностью жизни. Когда доктор Уотсон говорит, что в лице Шерлока Холмса наука потеряла тонкого мыслителя, он открывает, походя, что-то от самой сути этого образа. Каждое большое научное открытие связано с неожиданностью хода мысли ученого. И это верно не только по отношению к природе вне человека, но и по отношению к человеческой природе. В этой области и делает свои открытия Шерлок Холмс. В рассказах о нем мы за сцеплением обстоятельств видим еще и людей.
В английском художественном мышлении заключен немалый элемент парадоксальности. За двадцать с лиш-ним лет до момента, когда английская публика познакомилась с Шерлоком Холмсом, она свела знакомство с Алисой, героиней сказок Льюиса Кэррола (1832—1898) «Алиса в стране чудес» (1865) и «В Зазеркалье» (1871). Это было высшее в минувшем веке воплощение английского художественного мышления, и к этим же книгам не раз потом обращались ученые, которым оказался очень близок ход мысли Кэррола — тоже, кстати гово-ря, ученого-математика. Так что Шерлок Холмс вне-дрился в сознание английского, а потом и мирового читателя в самое для себя подходящее время, когда начали стираться какие-то (далеко не все, разумеется!) грани между научным и художественным исследованием мира. Он был из тех героев, которые приходят в нужный день и час, а потому остаются с нами на десятилетия, если не на столетия.
И еще была у Шерлока Холмса одна черта, которая сделала его близким сердцу многих людей, — его демо-кратичность. Он попадает во все более и более высокие сферы, но совершенно этого не ценит, а уж о какой-либо корысти и вовсе не подумывает. Он только одна-жды берет за свое расследование крупную сумму, да и то у министра и с единственной целью — наказать его.
Шерлок Холмс — человек трезво мыслящий и уже поэтому никак не Дон Кихот, а доктор Уотсон нисколько не напоминает деревенского увальня Санчо. И все-таки перед нами донкихотская пара, потому что Шерлок Холмс — защитник слабых, странствующий рыцарь, пусть и вооруженный не копьем, а лупой.
Профессор, доктор филологических наук
Ю. И. КАГАРЛИЦКИЙ
А.Конан Дойль. Собрание сочинений в десяти томах. Издательство МП «Останкино», Москва 1991.
Но вот что удивительно: Шерлок Холмс, каким он явился нам в первой повести, и герой последующих повестей и рассказов не распадаются на два образа. Мы узнаем больше и больше все о том же Шерлоке Холмсе. Конечно, для этого ему приходится быстро повзрослеть. В «Эподе» он представлен молодым человеком, в последующих повестях и рассказах ему, судя по всему, под сорок. Поскольку Уотсон довольно скоро женился и зажил своим домом, они прожили вместе совсем недолго. А между тем, за этот короткий срок Шерлок Холмс не просто успел каким-то фантастическим образом проскочить добрых полтора десятилетия своей жизни, но и заметно изменить свой образ жизни. Миссис Хадсон (ее имя так и остается нам неизвестным) из квартирной хозяйки превращается в заботливую и преданную домоправительницу (дом как-никак принадле-жит ей, а она готова терпеть и пальбу в собственной гостиной, и клубы дыма от трубки своего постояльца, уверенного, что неумеренное курение помогает ходу его мысли, и всех его бесчисленных посетигелей), у бедняка Холмса появляются богатая библиотека, мальчик-слуга, хорошо разработанная картотека преступлений.
Видно, Конан Дойль замечал кое-какие из этих несообразностей, ибо в дальнейшем объяснил нам, что Холмс начал заниматься своей профессией еще в сту-денческие годы, по, может быть, он просто хотел расширить временные рамки своего нее разраставшегося повествования, ибо он не был внимательным читателем собственных рассказов и кое-что мог просто забыть. Он. например, не помнил названия самого любимого своего рассказа «Пестрая лента» и ссылался на него как «на тот, где о змее». Комментаторы, да и просто внимательные читатели не раз уличали его во множестве мел-ких ошибок, таких, например, как то, что герой «Знака четырех» Джонатан Смолл был в начале повести маленького роста, а в конце большого, причем, вопреки законам природы он вытянулся в длину отнюдь не в ходе лет — в конце повести, как помнит читатель, речь идет о достаточно давних событиях. В рассказе «Установление личности» Шерлок Холмс говорит Уотсону, что король Богемии прислал ему золотой портсигар «в благодарность за... помощь в деле с письмами Ирен Адлер», но в рассказе «Скандал в Богемии», где речь идет об этом происшествии, говорится не о некоем «деле с письмами», а о «деле с фотографией» — королю надо было отобрать у своей бывшей любовницы фотографию, на которой они были изображены вместе. От рассказа к рассказу Конан Дойль способен забывать, как зовут тех или иных второстепенных действующих лиц — и так без конца.
Так почему все-таки мы не склонны замечать все эти несообразности и, напротив, с большим доверием следуем за мыслью Конан Дойля? Конечно, герои в ходе повествования слегка меняются, но могли бы меняться и больше. Это неважно, поскольку не меняется автор.
Классическая эстетика считала, что цельность произведения может быть обеспечена только за счет трех единств — единства места, времени и действия. В повестях и рассказах о Шерлоке Холмсе есть намек на одно из этих единств. Штаб-квартира великого сыщика остается всегда одной и той же. Его адрес – Бейкер-стрит, 221 б. Этот адрес и не может измениться – как бы иначе жертвы злоумышленников знали, куда им обращаться за помощью? Но главное единство в этих повестях и рассказах все-таки иное.
Назовем его условно «единство автора».
В начале этого очерка упоминался рассказ Эдгара По «Убийство па улице Морг». В этом рассказе убийцей оказывается сбежавший от своего владельца орангутанг. Повлиял ли этот сюжет на Конан Дойля? Бесспорно. Но сколь опосредовано это влияние! В «Пестрой ленте» речь у него идет о змее, и «Серебряном» — о лошади, в «Знаке четырех» — о ловком малорослом дикаре, в рассказе «Горбун» он уже почти пародирует По. Увидев следы какого-то зверя па занавеси, Холмс готов приписать ему убийство, но скоро выясняется, что следы оставила всего-навсего мангуста.
Конан Дойль очень самостоятельный и очень своеобразный писатель. Его никто еще не называл великим писателем — он не поставил достаточно глубоких проблем, но его не раз называли великим рассказчиком. Существует почему-то приписываемое А. П. Чехову, его повторившему, замечание Г. Ибсена о ружье, которое, если оно в первом действии висит на стене, и последнем действии должно обязательно выстрелить. Так вот, у Конан Дойля не одно ружье, а целые их арсеналы, и каждое ружье обязательно должно выстрелить, хотя (и в этом одно из условий достоверности) не обязательно каждый выстрел попадет в цель. Время от времени нам рассказывают и о неудачах Шерлока Холмса, хотя чаще всего лишь упоминают о них, и эти рассказы не просто нацелены на утверждение достоверности. В них при желании можно прочитать и более важную мысль о том, что жизнь изобретательнее всяких, самых искусных выдумок.
Собственно говоря, Шерлок Холмс каждым своим расследованием словно бы специально подтверждает эту идею, ибо ход его мысли не просто логичен, но и парадоксален, а потому сопоставим с парадоксальностью жизни. Когда доктор Уотсон говорит, что в лице Шерлока Холмса наука потеряла тонкого мыслителя, он открывает, походя, что-то от самой сути этого образа. Каждое большое научное открытие связано с неожиданностью хода мысли ученого. И это верно не только по отношению к природе вне человека, но и по отношению к человеческой природе. В этой области и делает свои открытия Шерлок Холмс. В рассказах о нем мы за сцеплением обстоятельств видим еще и людей.
В английском художественном мышлении заключен немалый элемент парадоксальности. За двадцать с лиш-ним лет до момента, когда английская публика познакомилась с Шерлоком Холмсом, она свела знакомство с Алисой, героиней сказок Льюиса Кэррола (1832—1898) «Алиса в стране чудес» (1865) и «В Зазеркалье» (1871). Это было высшее в минувшем веке воплощение английского художественного мышления, и к этим же книгам не раз потом обращались ученые, которым оказался очень близок ход мысли Кэррола — тоже, кстати гово-ря, ученого-математика. Так что Шерлок Холмс вне-дрился в сознание английского, а потом и мирового читателя в самое для себя подходящее время, когда начали стираться какие-то (далеко не все, разумеется!) грани между научным и художественным исследованием мира. Он был из тех героев, которые приходят в нужный день и час, а потому остаются с нами на десятилетия, если не на столетия.
И еще была у Шерлока Холмса одна черта, которая сделала его близким сердцу многих людей, — его демо-кратичность. Он попадает во все более и более высокие сферы, но совершенно этого не ценит, а уж о какой-либо корысти и вовсе не подумывает. Он только одна-жды берет за свое расследование крупную сумму, да и то у министра и с единственной целью — наказать его.
Шерлок Холмс — человек трезво мыслящий и уже поэтому никак не Дон Кихот, а доктор Уотсон нисколько не напоминает деревенского увальня Санчо. И все-таки перед нами донкихотская пара, потому что Шерлок Холмс — защитник слабых, странствующий рыцарь, пусть и вооруженный не копьем, а лупой.
Профессор, доктор филологических наук
Ю. И. КАГАРЛИЦКИЙ
А.Конан Дойль. Собрание сочинений в десяти томах. Издательство МП «Останкино», Москва 1991.
-
-
17.01.2008 в 11:32Вторую неделю пьём за здоровье...FleetinG_, всё собираюсь сказать тебе большое спасибо за то, что запостил эту статью. Она гораздо более толковая и гораздо менее нравоучительная, чем статья Чуковского. Впрочем,
этикЧуковский писал её совсем уж для детишек...-
-
19.01.2008 в 15:45мучаюсь жаждойсобираюсь сделать еще много что, и опять не получается...Erno, на здоровье! Очень уж мне было досадно, изнасиловав все поисковики запросом "донкихотская пара", не найти в них этой статьи. Пусть уж лучше здесь побудет, чтобы кто-нибудь смог выйти на нее случайно и насладиться. Статья действительно очень толковая, и в свое время оказала на меня чуть ли не большее воздействие, чем собственно повести о Шерлоке Холмсе
Кстати, анекдотическая ситуация из разряда "пошути со мною, небо" (с) : возвращаюсь я домой, а там матушка моя нашла на улице кучу старых книг, от которых кто-то избавился (включая "Двадцать лет спустя", "Таинственный остров" и "Семью Тибо"), а среди них - угадай какой том какого собрания сочинений...
-
-
19.01.2008 в 15:54Возвращаюсь я как-то поздно вечером от родителей, захвативши у них тот самый том того самого собрания сочинений. К мне вход со двора, я подхожу к арке - и вижу с той стороны арки большую черную собаку. Ага, думаю, она самая. А хорошо же, что у меня нет баскервильской крови...
Собака тоже решает, что я - это неинтересно, и величественно удаляется, растворяясь во тьме.
-
-
19.01.2008 в 15:56-
-
19.01.2008 в 16:21Ага, а когда я пришёл на третьего Поттера раньше времени и сидел себе на скамейке около кинотера, книжку почитывал - мне же тоже явился Сириус наш Блэк в анимагическом облике: большой чёрный пёс, лохматый, потрёпанный и совершенно разумный, только не разговаривал. Посмотрел на меня, отошёл, увидел, что на земле газета валяется, пригляделся к ней. Правильно, думаю, надо же ему знать, что в магловских газетах пишут...
Эх, надо будет как-нибудь написать постёбушку о временном завихрении и о встрече Сириуса Блэка и Собаки Баскервиллей...
-
-
21.01.2008 в 10:35-
-
21.01.2008 в 10:35-
-
21.01.2008 в 11:27Только чтобы встретились в одном месте и времени герои Поттерианы , "Собаки Баскервиллей" и "Фауста", семипроцентного-то раствора не хватит, его придётся грибочками заедать...