Выдержки из моей поликлинической карты, 1984-1986 годы. Потом мне намекнули, что с невропатологом вовсе не обязательно разговаривать по душам, а лучше всего кое о чем совсем не говорить. Так с тех пор и не знаю, правильно я еще гуляю на свободе или по недогляду


История о том, как пациент свел доктора с ума, была экранизирована не только в текущем году, но и несколькими годами раньше. Мне давно хотелось устроить на эту тему свою любимую забаву - познавание в сравнении - и, кажется, время дляэтого пришло. Только сравнивать даже не собираюсь – а зачем? «Рагин» Кирилла Серебренникова по атмосфере – тщательно реставрированное историческое полотно с элементами психоделики, которая, тем не менее, заставляет задуматься о судьбе отечественного здравоохранения вообще и в наши дни. «Палата № 6» Карена Шахназарова - стилизация под документальный фильм или репортаж, с элементами интервьюирования и любительской съемки, которая, тем не менее, заставляет перечитать Чехова, сверить цитаты до буквы и задуматься, до чего же они встают в сегодняшнюю реальность. Первое – фантазия на темы, второе – почти строгий цитатник. При этом именно первое подчеркнуто исторично, а второе подчеркнуто осовременено. Первое – процесс, второе – сумма результатов... и так до бесконечности. Вот поэтому сравнивать не буду, буду сопоставлять. То есть ставить рядом и смотреть, что будет
Итак:



читать дальше
Вот вам, пожалуйста, эта самая палата номер шесть снаружи и изнутри. У Серебренникова там вполне по-чеховски мерзко, грязно, неприбрано и совершенно безрадостно.

В сравнении с этим у Шахназарова вышла больница хоть и слегка обшарпанная, но чистенькая, а в холле так вообще телевизор с плоским экраном. И наряды больничные куда менее унылы.

Персонал «Палаты № 6» практически незаметен. Только вон та медсестра, которая спиной на общем плане. Зато среди прочих интервью там «опросили» предшественника доктора Рагина. Тот самый, который прикарманивал казенные средства и завел себе гарем из медсестер и больных – в чем и признается во всеуслышание перед видеокамерой

Персонал «Рагина», напротив, многообразен и интересен. Тут и резкая, разочарованная от тусклой провинциальной жизни медсестра (Наталья Никуленко), и уютно-мягкая, простоватая санитарка, всем «дающая» за деньги, потому что надо же детей кормить (Зоя Буряк), и умудренный опытом фельдшер, весьма невысокого мнения о врачах с их экспериментами (Владимир Краснов)...









А вот еще сторож Никита - у Серебренникова (Виталий Хаев) он не очень-то отличим от своих поднадзорных, главное времяпрепровождение для него – разведение кур и цыплят, да иногда плотские утехи с той же санитаркой



У Шахназарова Никита (Виктор Соловьев) суров и иногда слегка потусторонен – вот, даже в темноте светится...




Ну и обитатели лечебницы, разумеется... Серебренниковские психи живописны, запоминаемы, иногда вызывают сочувствие, всегда слегка аллегоричны при всем своем натурализме, и каждый имеет свою историю болезни.







У Шахназарова – вполне нормальные душевнобольные из вполне нормальной лечебницы, откуда, в большинстве своем, и были приглашены, почти как у Формана в «Кукушке». Иногда ловишь себя на мысли, что хочется уже посмотреть нормальный документальный фильм про них, а не возиться с давно уже рассказанной историей...
«Все еще слышите голоса?» «Ага...» «А что улыбаетесь?» «Голоса хорошие...»








Зато Шахназаров устроил своим пациентам Новый год с танцами и даже с дамами, приглашенными из соседней лечебницы. С одной стороны, конечно, грустный праздник, но, вспомнив всю жуть в «Рагине», да и у Чехова – как не порадоваться за такую гуманизацию?





Однако пора уже перейти к центральным героям. Парадокс, возникающий при сопоставлении двух фильмов, здесь виден как никогда – разумеется, больше похожи на чеховских оба героя «осовремененного» фильма Шахназарова. Действительно, Владимир Ильин более чем естественно смотрится в роли чеховского Рагина, «российского лежебока», рыхлого, задавленного жизнью (и средой, ага), помимо воли втянутого в медицину, утешающего себя водкой начатками стоицизма, явно субдепрессивного









Рагин Алексея Гуськова – он несколько другой. В чем-то это даже архетипический интеллигентный «добрый доктор», которого как раз не окончательно еще сожрала провинциальная безнадега. (Гуськова вообще даже на минуту трудно представить с погасшим взглядом, пусть даже он – и весьма убедительно - играет Маковецкого Этот Рагин даже вот читает вечерами не историю с философией, а медицинские журналы, отчаянно рыпается что-то делать и даже кого-то лечить, согласно собственным представлениям (в частности, «проникнуть» в мир безумия изнутри). Но, во-первых, рыхлость и лежебочность характера в нем также никуда не девается, а излишняя трепетность и склонность чувствовать себя виноватым – не лучшие качества для сохранения здравого рассудка. А во-вторых, то самое «заедание средой» и чудовищная сила инерции, методично размалывающая в прах любое начинание - это как раз фильм и показывает «в процессе». Очень, очень наглядно.










Громов Алексея Верткова («Палата № 6»), тоже как и положено ему - молодой, временами резкий, временами чуть восторженный, с непримелькавшимся, но запоминающимся неправильным лицом и взглядом преследуемого.










Громов же Александра Галибина («Рагин») старше и, так сказать, матерее, значительно жестче и язвительнее, бедного доктора гоняет так, что клочья летят... и, если шизофреник Мастер с лицом политзаключенного не совсем пришелся по мне, то параноик Громов в таком исполнении, напротив, чем-то привлекает... хотя к тому, что задано Чеховым, еще раз повторюсь, герои Шахназарова ближе.









Так они и ведут свои философские беседы, в меру заданной каждым фильмом разности потенциалов – в том





и в другом случае






(Достаточно трогательно, когда Рагин-Гуськов пытается проверить «на деле» тезис своего оппонента «вам палец прищемить, так, небось, заорете». Правда, пытается. Неоднократно Только до пациента доктору все равно далеко – тот однажды с маху ладонь насадит на тот самый гвоздь, что рядом в стене торчит, и ни звука... А еще этот Громов заставит врача «поменяться с ним ролями» - и смотрит на него сквозь его же очки, пока тот рассказывает ему свою «историю», которой на деле и нет, а сторож тем временем оболванивает его ножницами, в порядке общей очереди с другими пациентами...)
Вот еще замечательная придумка у Серебренникова – один из больных (который с бородой, то есть Сергей Паршин) иногда «уходит» (садится на кровать и топает ногами на месте) в некое воображаемое пространство, и однажды туда переносится и диалог центральных героев – впрочем, ничего приятного желчный пациент и там доктору не скажет...







Интересно, что Шахназаров тоже пытается «вырваться» за пределы заданного времени-пространства, и ему вовсе не обязательно уходить для этого за грань разума. Поскольку лечебница переоборудована из монастыря, фильм открывается страницей из истории этого монастыря




А еще одного из героев настигает видение земли после конца истории, где не останется даже памяти от людей и их городов...

Да, теперь еще о побеге в другое пространство – и в том, и в другом фильме, согласно канону, доктор однажды сбегает из опостылевшего города. Расхождение тропок здесь особенно показательно: у Серебренникова, вроде бы в точности по Чехову, он подается в Вену. Но эта Вена – совсем не та, что в рассказе, потому что в контексте фильма это прежде всего город, где поднята на высоту психиатрия, откуда Рагин выписывает медицинские журналы, и где практикует сам доктор Гиммельсдорф, у которого наш герой пытается почерпнуть методы – неумолимо вязнущие в российской дурацко-бездорожной реальности...








А еще в Вене есть чудный оперный театр и просто волшебные кондитерские, где чисто, уютно, красиво и подают пирожные, по которым так отчаянно томится доктор, страдающий диабетом, для которого даже кусок сахару – недостижимый соблазн...


И там же нашего доктора встретит любовь – оперная певица, одержимая страхом перед сценой...







Нужно ли говорить, что все это путешествие герой Серебренникова предпримет тем же способом, каким «убегал» из запертой палаты его пациент, и что окончательно «останется» он в сладостной кондитерской, когда рухнет от апоплексического удара на больничный пол?
А вот у Шахназарова все проще и ближе к Чехову – герой непонятно зачем едет в большой, чужой, неласковый город, просаживает там уйму денег неизвестно на что и возвращается совсем без сил... Только вот контексте фильма для этого совсем не надобно Вены, весь этот смысл легче упаковывается в код «Москва» - сплошной коллаж из пробок, золотых куполов и равнодушно-обнаженных манекенов...








Вполне закономерная - от такой-то жизни - депрессия, настигающая доктора – случай первый




и случай второй. (Очень показательно, что кадр с Рагиным и Громовым, оказавшимися на одной стороне- сиречь за решеткой - есть здесь и отсутствует в другом фильме...)






Еще несколько лиц – вот квартирная хозяйка Рагина из «Рагина», с детьми





и она же, даже в нескольких лицах из «Палаты», тоже с довольно милыми детьми, сыгравшими весьма милый финальный аккорд.




Доктор Хоботов в «Палате № 6» (Евгений Стычкин) – шарообразный, как лампа на потолке, непроницаемо-обтекаемый и явно наделен скорее талантами администратора, чем врача (ну хоть грязь вычистил, и на том спасибо). А местами слегка зловещ, когда рассказывает, что шизофреников определяют, например, по запаху горького миндаля...




Хоботов в «Рагине» (Дмитрий Муляр) – странным образом, как и Рагин, натура ищущая, он даже неравнодушен к лечению больных. Правда, до причин болезни ему нет дела, важно снятие проявлений, и признает он куда менее гуманные методы, вроде холодного душа и тяжелой работы, а еще вот мечтает завести вращательное кресло – пока что опытную модель демонстрирует обезьяна. Отцам города нравится. Это вам не «проникновение изнутри».





А вот Михаила Аверьяновича у Серебренникова и вовсе нет. Видимо, ему уже некуда было там поместиться, и без того персонажей достаточно много. У Шахназарова их всех замещает Александр Панкратов-Черный – ну, вы знаете его амплуа, такой молодец целую комнату людей заменит...


О городе в целом можно сказать то же, что и о больнице. Город «Рагина» - это провинция начала прошлого века, с щедрыми лужами, кривыми переулками, раритетными вывесками и необоримой пыльной тощищей.


Город «Палаты № 6» достаточно приятен и даже красив – немалую роль в этом играют замечательные виды на монастырь.


А вот «отцы города» чем-то неуловимо похожи и там, и там...







Ну и, как обычно, «куски фактуры», включая всяческие натюрморты – фильм
Серебренникова вообще без них представить невозможно, чего стоят только первые кадры, где процесс накрытия стола представляется «сквозь» тесты Роршаха...








... и лишь со второго раза становится понятно, что у Шахназарова ассортимент деталей, пожалуй, не беднее, - и, даром что «документалистика» (а может, именно поэтому), шестидесятническая рагинская «берлога» реставрирована не менее тщательно, чем интерьеры чеховской эпохи в другом фильме...