Месячник цитат продолжается - давно хотелось мне вот это утверждение сюда забросить...Недавно разговорились мы с моим коллегой, молодым современно мыслящим отцом малолетней дочки. Он рассказал, как прививал своему ребенку свойства, очень важные в жизни: бесстрашие, решительность, выдержку, последовательность. Вообще растил ее на свой, «мужицкий» манер. Когда девочке исполнилось три года, заметили все: ребенок растет угловатым, резким. Нет в девочке мягкости, нежности, уступчивости. Даже внешне она больше смахивала на мальчишку. Любящий папаша струхнул и стал менять свое поведение.
- А с чего это вы переполошились? – спросила я. – Где сказано, что мягкость, нежность, уступчивость прежде всего нужны именно девочке? Что, это мальчику повредит?
- Какая же она будет мать? Без этих качеств разве сможет она младенца, беспомощного, хрупкого, но и нетерпеливого, требовательного, на ноги поднять?
Вот в том-то дело. Вся система воспитания девочки подчинена этой далекой перспективе – будущему ее материнству. Недаром древние говорили: мальчики – это настоящее нации, девочки – ее будущее. Так издревле складывался свод норм и правил воспитания, что в расчет принимались не столько сегодняшние и личные потребности и интересы самой девочки, сколько потребности и интересы того, кого она потом подарит миру.
Т.Афанасьева. Семейные портреты. М., «Молодая гвардия», 1980. Поспорить тут, конечно, можно (дети тоже бывают, например, гиперактивные - с такими одной уступчивостью не обойдешься; а между интересами матери и интересами потомства можно тоже серьезно заплутать). Но, когда утверждается тезис о том, что женская мягкость и нежность "придумана", чтобы удобно и ненапряжно было мужчине, и чтобы именно ему, с его "неистребимой" агрессией, постоянно уступали - вот тогда этот эпизод вспоминается очень хорошо. Потому что, получается, для мужчины женская нежность - это приятный, но побочный бонус, а жизненная необходимость ее - именно в том, чтобы агрессивная самка не ухайдокала невзначай такое родное, но такое доставучее потомство...еще пара слов о воспитании девочек оттуда же
Действительно, в условиях, далеких от цивилизации, другой «набор» правил и ограничений действует. Люди там выживают более закаленные. Что и говорить про подростков, если новорожденных в снегу купают. Поэтому для северянки-девочки рыбалка и охота на мелкого зверька не тяжесть. Но и там лассо на рога оленьи накидывают только мальчишки, и только им поручают выездку оленей, и на охоту на крупного зверя девчонок не берут. И в южных краях кокосовые орехи с высоченных пальм добывают мальчишки, хотя и девочки проворны, как кошки. Да не пускают их. Не берут их и в море, они, как и их мамы, ждут рыбаков на берегу. Мы почему-то никак не примиримся с мыслью, что ограничения возможностей не всегда означают неуважение к лицу, которому что-то запрещается, или стремление подчеркнуть его «второсортность». Иногда запреты означают признание исключительности, особой ценности того, кого стараются уберечь. Вот если бы мы это сами до конца уяснили и смогли толково внушить дочерям, не страдали бы они, подрастая, от всяческих «комплексов неполноценности», не видели бы в своей судьбе несправедливость людскую.
Мама часто принимает более строгие охранительные меры к шалостям дочки. Дочери запрещается бегать по лужам (застудит ноги), поднимать лишние тяжести (надорвется), лазать по деревьям и уж тем более прыгать с высоты. Запрещается все то, что составляет чрезвычайную радость и удовольствие для всех ребятишек, особенно мальчиков. Дочке причину таких ограничений и не объясняют. «Тебе нельзя, ты ведь девочка!» - вот и весь сказ. Запреты же продиктованы подсознательным страхом: заболеет, детей не будет или будут ущербные. Так даже в детских играх отражается далекое грядущее материнство, которое довлеет над девочкой.
Как правило, мама впадает в отчаяние, увидев свою дочь дерущейся. При этом она даже не хочет вникать, оборонялась дочь, защищала свою правоту, достоинство или нападала. Мама учит: «Ты должна была позвать старших на помощь, пожаловаться старшим. Но драться – фи, как это грубо, неженственно!» По этому поводу и папа выступает заодно с мамой. И при этом в расчет не берется: нет у нынешней девочки-девушки телохранителей. Да и с детского сада она привыкает не столько к мальчишеской опеке, сколько к равенству. А то и сама покровительствует другу-мальчику, что обычно отстает от нее в росте и даже в силе.
- Не люблю девчонок, - признавалась как-то молодая учительница. – Все они плаксы, ябеды и сплетницы. У мальчишек отношения честней. Подрались, помирились, и дело с концом. Все прощено-забыто. А эти начнут сплетни плести, язвить, потом не развяжешь, не распутаешь.
И от писателей-моралистов девчонкам достается за «недостойные» методы борьбы. Но нигде, ни в одной многомудрой книге я не нашла ответа: как же все-таки ей защищать себя так, чтобы способы обороны и наступления были вполне «женственными», этичными, эстетичными и даже изящными, и при всем том достаточно действенными? Ведь обижают-то ее мальчишки и своя сестра, девочка постарше, довольно часто. Вот и пускает она в ход свое извечное оружие: слезы, жалобы и язычок острый, что иной раз «страшнее пистолета».
По справедливости, надо признать либо право на традиционные средства самозащиты, либо на новые, «кулачные». Но ни того, ни другого мы не делаем. И сами ничего толкового предложить не можем.