Тоже Эрнесто Карденаль. О том, зачем нужны политические репрессии. Не тем, кто их устраивает, а вообще так, мирозданию... По-моему, схвачено точно.
Крестьянки из селения КуаВот она – повесть о крестьянках,
исходящих криком в селении Куа,
повесть, которую эти женщины
рассказывают, рыдая и содрогаясь,
словно за пеленой слез им видится тюрьма и над нею –
зловещий вертолет.
«Мы не видели никаких партизан!»
Но нет, они их видели.
Ведь им снятся подрывные сны:
бородатые партизаны, утопая в тумане,
стремительно переходят ручей,
скрываются в зарослях маиса,
метко целятся из каждого стога сена
и, обративши в бегство гвардейцев,
врываются на ранчо.
Кандида, Аманда, Эмелинда
ночь за ночью не чают радости,
когда им снятся эти парни,
шагающие горной тропой,
напевая песни родных селений.
И даже девяностолетняя Мария Венансиа
каждую ночь видит во сне
партизан.
Я расскажу вам о том, как на ранчо Куа
женщины кричали, словно роженицы.
Мария Венансиа, девяноста лет от роду,
глухая – кожа да кости – кричала гвардейцам,
что она не видела никаких партизан.
Аманда Агиляр пятидесяти лет
вместе со своими дочерьми Петроной и Эрлиндой
кричали, будто их режут:
«Мы их не видели!»
Три месяца под арестом в сельской казарме.
Двадцатипятилетняя Анхела Гарсиа
со своими семью ребятишками.
Ла Кандида, шестнадцати лет, кормящая грудью
полуживую дочурку.
Выйдя из тюрьмы,
Эстебана Гарсия, мать четырех детей,
родила пятого. Ей пришлось отдать
своих сыновей в рабство помещику.
Эмелинда Эрнандес, шестнадцати лет, вышла
с мокрыми от слез косичками, с искусанными губами.
Их схватили в Тасуе по дороге из Васлалы
в пору, когда зацветает маис:
гвардейцы вламывались в дома
и уходили с пленниками.
Эстебана запихнули в вертолет
и вскоре вернулись без него.
Хуана Эрнандеса однажды ночью забрал патруль,
и больше его никто не видел.
Другой ночью схватили Сатурнино,
и он не вернулся... Чико Гонсалеса
тоже увели –
и так каждую ночь и на рассвете,
в пору, когда поют петухи.
У Матильды случился выкидыш,
когда всех нас допрашивали, пытаясь
выведать у нас о партизанах.
Кандиду гвардеец позвал к себе в комнату:
«Эй! Ну-ка постирай мне штаны!»
На самом деле он звал ее не за этим.
(А Сомоса улыбался с портрета,
будто рекламируя таблетки «Алька-Зельцера»).
Вот она – повесть о крестьянках,
исходящих криком в селении Куа,
повесть, которую эти женщины
рассказывают, рыдая и содрогаясь,
словно за пеленой слез им видится тюрьма и над нею –
зловещий вертолет.
«Мы не видели никаких партизан!»
Но нет, они их видели.
Ведь им снятся подрывные сны:
бородатые партизаны, утопая в тумане,
стремительно переходят ручей,
скрываются в зарослях маиса,
метко целятся из каждого стога сена
и, обративши в бегство гвардейцев,
врываются на ранчо.
Кандида, Аманда, Эмелинда
ночь за ночью не чают радости,
когда им снятся эти парни,
шагающие горной тропой,
напевая песни родных селений.
И даже девяностолетняя Мария Венансиа
каждую ночь видит во сне
партизан. (перевод С.Гончаренко)