Первый вопрос, который задают обычно писателю в письмах или при встрече, это:
«Где вы берете свои сюжеты?»
Превеликое искушение – ответить: «Только у Харродса», или «Чаще всего в Военторге», а то и бросить небрежно: «У Маркса и Спенсера, разумеется».
Судя по всему, в обществе бытует мнение, что где-то есть неистощимый источник сюжетов, и тот, кто сообразит, как до него добраться, тут же становится писателем.
Вряд ли стоит отсылать любопытствующих в далекие времена королевы Елизаветы и цитировать Шекспира:
Скажи мне, где родится вдохновенье:
В сердцах ли наших иль в уме,
Что рост ему дает и в чем источник силы?
Скажи мне, я прошу, скажи.
Я не ослышался? Ответ: «Из головы»?
Теперь этому, к сожалению, никто не верит. И если человек вам симпатичен, вы пытаетесь объяснить:
«Если какая-то мысль особенно понравилась и кажется весьма перспективной, принимаешься вертеть ее так и эдак, разминать, раскатывать и развивать до тех пор, пока она не примет определенную форму. Ну, а потом, само собой, пускаешь ее в ход. И вот тут-то всякое удовольствие заканчивается и начинается тяжкий и долгий труд изложения этой мысли на бумаге. Можно, конечно, и подождать с этим, надежно упрятав ее про запас, - глядишь, через годик-другой и пригодится».
читать дальше
Второй вопрос – или, скорее, утверждение – чаще всего звучит так:
«А своих персонажей вы, конечно, берете из жизни?»
На этот чудовищный вопрос вы отвечаете с глубоким возмущением:
«Никогда! Я их придумываю. Они – мои собственные. Они поступают так, как я им велю, говорят то, что я хочу, и даже если вдруг начинают мыслить самостоятельно, то лишь потому, что я вдохнула в них жизнь».
Итак, теперь у автора есть замысел, есть действующие лица, но не хватает третьего ингредиента: места действия. И если первые две составляющих сотворены, так сказать, из ничего, то третья вполне материальна, существует где-то вовне и только ждет, чтобы с ней определились.
Тут уже не надо ничего придумывать – достаточно повнимательнее всмотреться в окружающую вас реальность. Предположим, вы путешествовали по Нилу и переполнены впечатлениями – отлично, это как раз то, что нужно для очередного романа. Или, гуляя по Челси, заглянули в кафе и стали свидетелем того, как в пылу ссоры одна девушка вырвала у другой целый клок волос. Великолепная завязка для будущей книги. Или, например, вы едете в Восточном экспрессе и вдруг понимаете, что это идеальный интерьер для событий, которые вы давно хотели отобразить! Приятельница пригласила вас к чаю. Вы входите, ее брат захлопывает книгу, которую читал, и откладывает ее со словами: «Недурно; но почему же не Эванс?»
И вы тут же понимаете, что просто обязаны написать книгу с таким названием «Почему же не Эванс?» Не беда, если вы понятия не имеете, кто это – Эванс. В свое время это выяснится – а книга уже получила название.
Так что в определенном смысле место действия вы просто выбираете. Собственно говоря, что угодно в окружающем мире может стать местом действия или интерьером для него – достаточно протянуть руку и выбрать наиболее подходящее: скорый поезд, больницу, лондонский отель, пляж на Карибском море, деревушку в глуши, вечеринку с коктейлями или школу для девочек.
Главное, чтобы это существовало, имело место в действительности. Пусть персонажи и вымышлены, зато обстоятельства вполне реальны. А место имеет точные координаты в пространстве и времени. Но если это происходит здесь и сейчас – откуда мне взять самую полную информацию – не считая того, что я вижу и слышу? Ответ пугающе прост.
Ее приносят средства массовой информации, ее подают к завтраку в утренней газете под заголовком «Новости». Берите прямо с первой страницы. Ну, что там творится в мире? Что люди говорят, думают, делают? Дайте отразиться, как в зеркале, Англии 1970 года.
Ежедневно, в течение месяца, просматривайте первую страницу, делайте выписки, обдумывайте и систематизируйте.
Дня не проходит без убийства.
Задушена девушка.
Напали на старушку и отняли ее жалкие сбережения.
Подростки нападают или сами становятся жертвами нападения.
Дома и телефонные будки взломаны и выпотрошены.
Контрабанда наркотиков.
Грабежи и разбой.
Дети пропадают, их изуродованные тела находят неподалеку от дома.
И это – Англия?
Не может быть!
Кажется, этого не должно происходить в действительности.
И просыпается страх – страх перед тем, что может случиться. Причем страх даже не перед реальными событиями, а перед скрывающимися за ними причинами. Одни хорошо известны, другие неведомы, но ощутимы. И это происходит не только в Англии. На других страницах – пусть и более сжато – находятся новости из Европы, Азии и обеих Америк – со всего света.
Угон самолетов.
Похищения людей.
Насилие.
Восстания.
Ненависть.
Анархия.
И с каждым днем все это нарастает. Кажется, наслаждение жестокостью и разрушением становится культом.
Что же это значит? И снова из далеких елизаветинских времен доносятся слова о жизни:
...это вопли
Безумца, исполненные ярости и страсти,
Но не смысла.
Мы ведь знаем – знаем по собственному опыту, как много в этом мире добра: дел милосердия, доброты сердечной, проявлений сочувствия, доброжелательства к ближнему, девочек и мальчиков, помогающих людям.
Так откуда же эта фантастическая атмосфера ежедневных сообщений о том, что происходит вокруг – о реальных фактах?
Чтобы написать роман в нынешнем – 1970-м от Рождества Христова – году, нужно осмыслить окружающую нас действительность. И если она фантастична, книга должна быть такой же. Она обязана стать фантастикой – откровенной фантастикой, - чтобы отразить невероятные факты нашей повседневности.
Можно ли вообразить фантастический заговор? Тайную Битву за Власть?
Может ли маниакальная страсть к разрушению породить новый мир? А нельзя ли сделать еще один шаг и предусмотреть средства спасения, какими бы фантастическими и неосуществимыми они ни казались?
Нет ничего неосуществимого – учила нас наука.
Эта история по сути своей фантастична. Но она и не претендует на большее.
И однако, то, что в ней происходит, или вот-вот случится, или уже происходит в современном мире.
Эту историю нельзя назвать невероятной – она всего лишь фантастична. Агата Кристи. Введение к повести "Пассажирка из Франкфурта". Перевод под редакцией А.Титова.Сама повесть занятна и познавательна, больше как само явление, чем как сюжет (который там явно не разработан до конца): мир старой доброй Англии против "нового мира" конца 60-х, когда студенческие беспорядки в глазах дамы Агаты объясняются не иначе как мировым неофашистским заговором... Очень хорошо читается после "Закона миссис Паркинсон". Britishness, однако Он подумал: «Вот до чего мы дошли. Все подчинено лишь эмоциям, разгулу чувств. Дисциплина? Сдержанность? Теперь это и в грош не ставят. Никому ничего не нужно, главное, чтобы не мешали чувствовать. Какой же новый мир они могут создать, и что это будет за мир...»
- Мы устали быть исключительно материалистами, мы возмечтали о чем-то ином – вот и получили. Но, поскольку в основе, так сказать, «доктрины» юного Зигфрида лежит ненависть, едва ли это к чему-то приведет. Это движение не в силах оторваться от земли. Разве вы не помните, как в девятнадцатом году с восторгом приветствовали коммунизм, как только и говорили, что теперь все проблемы будут разрешены? Что благодаря теории Маркса на земле наступит новое царство небесное. И теперь новые, благороднейшие идеи витают в воздухе. Но с чьей помощью приходится осуществлять эти идеи? С помощью тех же самых людей, которые впитали в себя старые правила. Вы можете создать и еще один мир – по крайней мере, теоретически – но и в этом третьем мире будут те же люди, что были в первом и во втором, как бы вы их ни называли. А когда у власти те же самые люди, которым ничто человеческое не чуждо, они и действовать будут по-прежнему. Вспомните историю.
- Неужели в наше время кого-нибудь еще интересует история?
- Едва ли. Все предпочитают ждать непредсказуемого будущего. Когда-то считалось, что все проблемы разрешит наука. Следующей панацеей от бед человеческих объявили открытия Фрейда и сексуальную революцию, полагая, что все психические заболевания и проблемы останутся в прошлом. Если бы кто-то сейчас сказал, что психиатрические лечебницы будут битком набиты жертвами психоанализа и раскрепощения эмоций, ему бы никто не поверил.