Низкопробное, дубль второй

А вот еще размышление о таком явлении, как фиксерство, и чем оно нехорошо - понравилось за примеры и за рассказ о том, как добро побеждает зло
Недавно одна газета сообщила приятную новость. В каком-то городе, на спектакле «Пиковая дама», Германну неожиданно повезло: ему выпали подряд тройка, семерка и туз. Страсть пушкинского героя была удовлетворена чудесным образом. Он остался жив и здоров, и все вокруг тоже остались живы-здоровы. Никого не посадили в сумасшедший дом, никто не утопился, никого не хоронили, наоборот, многие женились и зажили в достатке.
Умерло только литературное произведение – гениальное, философское, блистательное.
Веселые люди, напечатавшие эту шутку, весьма удивились, когда я сказал им, что, на мой взгляд, - шутка эта достойна глубокого исследования на тему «Литература и жизнь».
И мы занялись исследованием.
Если бы Фортинбрас в «Гамлете» явился на пять минут раньше, - он бы, как пить дать, спас героя. Симпатичный принц остался бы жив, сел бы на престол и стал бы править с учетом своих благородных представлений о королевском ремесле.
А если бы ревнивый мавр узнал бы на пять минут раньше, что Яго – сволочь? Разве задушил бы он Дездемону?
А Ромео и Джульетта? Ну что стоило их принципиальным родителям замириться на пять минут раньше? Молодые люди поженились бы, со всеми вытекающими из этого действия приятными последствиями.
Вообще-то у Шекспира добро обязательно побеждает зло. Но, как правило, на пять минут позже контрольного момента.
И это очень обидно. К этому трудно привыкнуть.
Я помню, во дни отрочества мы по нескольку раз бегали смотреть кинофильм «Чапаев» с настойчивой надеждой на то, что герой не погибнет.
Хоть один раз он же мог не погибнуть?
Я помню разговоры:
- У вас погиб?
- Погиб...
- И у нас погиб... А Сашка говорит, что у них на сеансе – выплыл...
И все знали, что Сашка врет, но все ему завидовали: а вдруг не врет?
читать дальше
Чистая детская наивность, инстинктивное желание добра и справедливости сопровождают нас, когда мы углубляемся в дебри невымышленной жизни, в которой добро и припаздывает, и ошибается адресом, а в некоторых случаях просто не является, будто позабыв о своей обязанности расправляться со злом.
Но детство сопровождает нас не так долго, как хотелось бы. И постепенно наивность превращается в ограниченность, а святое желание справедливости в обыкновенную нравственную самооборону, когда человек походит уже не на малого ребенка, а на взрослого страуса. И хочется ему, чтобы все на свете было хорошо при помощи того, что голова кладется под крыло и думает о совершенстве, закрыв глаза. И хочется, чтобы ничего не происходило такого, на что надо тратить душу, нервы, сердце. А чтобы происходило все как раз наоборот – чтобы Фортинбрас примчался побыстрее – хоть на велосипеде, неважно на чем, лишь бы не тратиться на неприятную гибель симпатичного принца, лишь бы не бередить свою душу, которая не так уж велика, чтобы ее разбазаривать. И хочется, чтобы Германн вытащил не только тройку и семерку, как у Пушкина, но и окончательного туза, что даст ему возможность жениться.
Так вот для тех, кто не хочет нравственных затрат, существует и соответствующая литература. Там все на месте. Там зло маленькое, как муха, а добро большущее, как лист липучки. И с самого начала муха вязнет в этом листе, и с первой строчки ей хана. Там зло глупое, как пень, а добро умное, как лисица. А лисица любой пень обдурит.
Бывают книги, наполненные подобием страстей, подобием борьбы, подобием любви. Подобие борьбы приводит к подобию победы и кажется, будто все это – настоящее.
Но мы умеем читать. Мы понимаем, что чтение – это не просто составление слов из букв, это удивительное дело, которое делает читающего соучастником событий и тайн, действий и чувств.
Есть книги, которые нам известны еще до того, как мы их прочтем. Мы знаем, чем они начинаются и каков в них конец. Но мы проникаем в эти книги всякий раз как первопроходцы.
Они ведут нас по своим странным дорогам – знакомым и все-таки незнакомым, и приводят к своим тайнам, известным нам с детства.
Мы проходим их прилежно и послушно. Но каждый раз мы видим подробности этих дорог по-новому.
И чем меньше мы тратим себя на этих дорогах, - тем меньше видим.
Добро всегда побеждает зло, и никому еще это не надоедало. Но добро – не липучка для мухи. Добро – это то чувство, которое вызывает в нас книга. Мы оплакиваем героя, и это – добро. Мы хохочем над глупостью, и это – тоже добро. Мы сочувствуем неудачнику, презираем негодяя, симпатизируем простодушию, - и все это добро, которое побеждает зло.
Книги – как люди, у них сходные черты. Бывают книги, закрытые для страстей, и люди, закрытые для чувств. И бывают книги, выражающие чувства, которых не испытывают, и люди, выражающие страсти, которые им не свойственны. Книги – как люди. Их нужно понимать, принимать или остерегаться.
Но мы умеем читать. Мы умеем тратить себя на дорогах книг.
Мне кажется, книги делают за нас то, что не сделали бы мы потому, что не сумели. Они видят то, что увидели бы мы сами, если бы были внимательнее.
Книги смелее нас. Но где, когда и какая книга была написана не о людях, то есть не о нас?
Книги мудрее нас. Но где, когда и какая книга черпала свою мудрость не у людей? То есть не у нас?
Итак, Германну повезло. Шутка оказалась едкой и глубокой потому, что выразила и сформулировала бытующее отношение к книге как к успокоительной пилюле, не требующей душевных трат.
Но мы умеем читать, а следовательно, - тратиться. Мы не бережем себя – ни над драмой, ни над веселой историей, потому что книга – это жизнь, а жить не тратясь – нельзя.
Это и есть – добро, которое, бывает, припаздывает в книгах, как и в жизни, но никогда не опаздывает в нашем сердце.
Л.Лиходеев. Усилия души. 1973
Правильно абсолютно все, только один вопрос, не задаваемый той системой морали, на которой мы воспитывались: откуда же брать то, что предполагается тратить? Одна из самых обидных вещей, которую сознаешь с возрастом - что оно там не бесконечно. И что энергообмен не может быть все время односторонним, откуда-то надо и восполнять. Поэтому мне нужны и такие книги, откуда можно брать. Тем более что брать от людей я вряд ли буду, в том числе и потому, что довольно плохо работаю на прием, даже если мне дают. А вот зарядиться позитивом от книги/фильма и пойти в этом настрое на работу, и в течении... ну не дня, но хотя бы часа? - по этой причине никого не зашибить и быть в состоянии хоть что-нибудь конструктивное сделать... оно того стоит, ведь правда?
А вообще, Чапек это подметил значительно лучше. В том числе и про то, что в хорошей литературе с хорошими концами напряженка. Отсюда, если рассматривать ее как модель и как хранилище опыта, не совсем ясно - а) как жить, если все сложится хорошо, и б) как сделать, чтобы все сложилось хорошо? Потому и развитие сюжетов в духе fix-it, когда продолжатель складывает то, что не сложил автор, оно, конечно, не очень комильфо, но иногда так приятно...
(На брак Лизы и Германна, правда, посмотреть было бы любопытно, но жутковато. Призрак старухи висел бы над их семейной жизнью... брр. А Фортинбрас Фортинбрасович и вовсе там никого бы не спас. Разве что у него в свите затесалась медсестра с противоядием :) )
Но, между прочим, верить мне особо не стоит Я-то как раз человек "закрытый для чувств", и моя сентиментальность - та самая оборотная сторона жестокости, которую я могу позволить себе не проявлять в Сети. Вот читаю "Мелкого беса", и вижу, что еще несколько лет в таком духе - будет из меня готовый Передонов. Мне уже точно так же на всех пофиг Если бы мне требовались духовные силы для действительно трудных и добрых дел, может быть, мне и не хватало бы такого чтения, чтобы воодушевиться. И правда, что иногда следует "тренироваться" тратиться на нелегкие книги, потому что жизнь нелегкой будет по определению.
Вот как-то так.